8 декабря 2014 года исполнилось 77 лет со дня мученической кончины священника Павла Флоренского, богослова, философа, искусствоведа и математика. Трагической его смерти и посвящается эта статья.

«Нет, нельзя жить без Бога!»

Даже и не знаю с чего начать свой рассказ о знаменитой личности - Павле Александровиче Флоренском (1882-1937), человеке-легенде, русском гении, всколыхнувшем ХХ век. Это выдающийся богослов, философ, ученый, один из ярких представителей русской культуры Серебряного века, который своим творческим трудом и трагическим священством потряс мир. О нем лично и его щедром таланте мыслителя написано так много и такими известными людьми, что наш рассказ на их фоне может показаться бледным. И, тем не менее, не писать о нем - узнике Соловецких лагерей, о его необыкновенных трудах, их благотворном влиянии на русскую духовную культуру, у нас не хватает сил и не позволяет совесть.

Призвание к православной вере Павел почувствовал после окончания Тифлисской классической гимназии, которую окончил первым учеником и с золотой медалью. В ней учились такие известные личности, как В.Ф. Эрн (1881-1917), А.В. Ельчанинов (1881-1934) и Д. Д. Бурлюк (1882-1967).

Павел Флоренский - гимназист

О таком своем призвании он сообщил в своих воспоминаниях «Детям моим». Однажды, когда он спал, вдруг ощутил себя заживо погребенным на каторге, в рудниках. Это было таинственное переживание тьмы кромешной, небытия и геенны. «Мною овладело безвыходное отчаяние, и я сознал окончательную невозможность выйти отсюда, окончательную отрезанность от мира видимого. В это мгновение тончайший луч, который был не то незримым светом, не то неслышным звуком, принес мне имя - Бог. Это не было еще осияние, ни возрождение, а только весть о возможном свете. Но в этой вести давалась надежда и вместе с тем бурное и внезапное сознание, что, или гибель, или спасение этим именем и никаким другим. Я не знал, ни как может быть дано спасение, ни почему. Я не понимал, куда я попал, и потому тут бессильно все земное. Но лицом к лицу предстал мне новый факт, столь же непонятный, как и бесспорный: есть область тьмы и гибели, и есть спасение в ней. Этот факт открылся внезапно, как появляется на горах неожиданно грозная пропасть в прорыве моря тумана. Мне это было откровением, открытием, потрясением, ударом. От внезапности этого удара я вдруг проснулся, как разбуженный внешнею силой, и сам не зная для чего, но подводя итог всему пережитому, выкрикнул на всю комнату: «Нет, нельзя жить без Бога» . (С. 211-212).

Павел обладал некоторыми экстрасенсорными способности и был очень чувствительным к снам. Они ему сигнализировали или о радости, о судьбе, о сокровенном пути, или предупреждали об опасности. Такие явления с ним происходили часто. А вот как он описывает свой сон, относящийся к его жизненному пути. Он проснулся от духовного толчка, который был внезапным и таким, что от неожиданности он выскочил ночью во двор, залитый лунным светом. «Тут-то и произошло то, ради чего я был вызван наружу. В воздухе раздался совершенно отчетливый и громкий голос, назвавший дважды мое имя: «Павел! Павел! - и больше ничего. Это не было - ни укоризна, ни просьба, ни гнев, ни даже нежность, а именно зов, - в мажорном ладе, без каких-либо косвенных оттенков. Он выражал прямо и точно именно и только то, что хотел выразить - призыв. …Я не знал и не знаю, кому принадлежал этот голос, хотя не сомневался, что он идет из горнего мира. Рассуждая же кажется наиболее правильным по характеру его отнести к небесному вестнику, не человеку, хотя бы святому» .

Возможно, эти явления были навеяны ему чтением Евангелия от Иоанна, где Христос обращался к апостолу Павлу, своему гонителю и врагу. Голос Иисуса: «Павел! Павел! Что ты гонишь Меня?» врезался в молодую память так сильно, что она отреагировала сразу.

Несмотря на душевные колебания Павла Флоренского, его растерянность, большой интерес к таинственному и непознанному, и в тоже время к христианской вере, выбор его будущей профессии определил отец, инженер-путейщик железных дорог. По его настоянию Павел поступает в Московский университет на физико-математический факультет. В университете он знакомится с Андреем Белым, а через него с Брюсовым, Бальмонтом, Дм. Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Ал. Блоком и другими личностями золотого века русской религиозной философии. Он пишет небольшие статьи, печатается в журналах «Новый Путь» и «Весы». В студенческие годы сильно увлёкся учением Владимира Соловьёва и архимандрита Серапиона (Машкина), их светлые мысли пронес через Соловецкие лагеря. Университет Павел Флоренский закончил в 1904 году, причем блестяще, как один из самых талантливых студентов.

Преподаватели физико-математического факультета призывали его посвятить свою жизнь научной деятельности, остаться в университете, но решение Павла было иным - он уже окончательно определился: его жизнь будет принадлежать священству и Богу. После окончания МГУ, в сентябре 1904 года, Флоренский поступает в Московскую Духовную Академию и переселяется в Сергиев посад.

Анна Гиацинтова - девушка из Рязанской губернии

В период учебы в Академии (1904-1908) главным устремлением П. Флоренского было познание духовности не отвлеченно, не метафизически, а жизненно. Павел много читает книг святых отцов, античных философов, изучает Библию, много и пишет. Он хочет разобраться в сложных вопросах Нового и Ветхого Завета и с помощью духовных лиц старается установить истину. Ученик Духовной Академии ищет твердой опоры в жизни. Он бросается от одного увлечения к другому. Его сильно захватили богословские науки: патристика, антропология, история религии, религиозная живопись, труды святых подвижников церкви, и в то же время не отпускали природоведческие науки и философия, особенно античная.

С 1908 по 1911 годы Павел Флоренский был помощником доцента кафедры истории философии Московской Духовной Академии.

Растерянность становится спутницей поступков Павла. В марте 1904 года Павел познакомился со старцем, епископом Антонием (Флоренсовым), который жил тогда на покое в Донском монастыре и упросил стать его духовником, на что бывший иерарх дал согласие.

Из воспоминаний А.В. Ельчанинова, его коллеги по Духовной Академии, узнаем, что Флоренский в то время находился в состоянии «тихого бунта». Он всем сердцем и душой рвался принять монашество, хотел отречься от семейной жизни, от светскости, чтобы полностью посвятить себя Богу. Вместе со своим другом Андреем Белым, таким же одержимым, как сам, они пришли к духовнику Антонию и просили у него благословения на монашество. Лишь молитвы и умные советы епископа Антония, отрезвили молодых парней и привели их в чувство. Святой отец не ошибся в Павле, не спешил благословлять лучшего ученика Академии принять монашество, к которому так рвалось его сердце. Старец наоборот, рекомендовал молодому богослову завести семью, жить по законам православного человека и творить. Так оно и вышло. Академию Павел закончил лучшим учеником и остался преподавать в ней философию. Антоний был образованным иерархом - кроме трудов святых отцов, он прекрасно знал античную культуру, разбирался в науках и готовил апологетов для мессионерской деятельности.

С. Н. Булгаков , П. Флоренский, М.А. Новоселов.

Около 1907г.

В то время черное и белое духовенство часто противостояли друг другу, и ректор Духовной академии, архиепископ Феодор (Поздеевский), даже хотел создать чисто монашескую академию. Но его замысел не осуществился. К отцу Павлу он относился с большим уважением и рекомендацию епископа Антония одобрил.

Слова мудрого Антония оправдались. Павел Флоренский встретил девушку, которую полюбил всем сердцем и душою, с которой в 1910 году соединил свою жизнь. Она стала ему верной женой, надежным другом и советником во всех жизненных вопросах.

Это была Анна Михайловна Гиацинтова (1889 - 1973) - очень красивая и интеллигентная девушка из Рязанской губернии, обучавшаяся на Московских женских курсах. В своих воспоминаниях Павел Флоренский напишет о женитьбе так: «Я женился лишь потому, чтобы исполнить волю Божью, которую я увидел в одном знамении». Семейный союз молодых людей был счастливым: у них родилось пятеро детей.

Павел Флоренский c будущей женой Анной Михайловной

Гиацинтовой, сельской учительницей.

По воспоминаниям современников Павла, Анна Михайловна Гиацинтова была прекрасной супругой для своего мужа, она являла собой светлой образ христианской супруги и матери. Ее простота, смирение, верность долгу, глубокое понимание духовной жизни показывали друзьям Павла красоту христианского брака. Женитьба способствовала тому, что преподаватель МДА Павел Флоренский 23 апреля 1911 года принял священство и стал батюшкой домовой церкви приюта Красного Креста в Сергиевом Посаде. Одновременно он остался преподавателем Академии философских наук.

В сентябре 1911 года Павла Флоренского назначают редактором академического журнала «Богословский вестник», в котором он будет работать по май 1917 года. За время руководства журналом Флоренскому удалось сплотить вокруг журнала много выдающихся личностей, которые своими трудами способствовали приумножению духовного богатства России.

Мы назовем этих людей: епископ Феодор, Ф.К Андреев, С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн, М.А. Новоселов, В.Д. Самарин, В.И Иванов, Е.Н. Трубецкой, Г.А. Рачинский, П.Б Мансуров, Д.А. Хомяков и многие другие выдающиеся личности. Особенно Павел Флоренский сдружился с Василием Розановым, и дружба их была на всю жизнь. Вот как П. Флоренский отзывался о своем друге Василии Розанове: «Это - Паскаль нашего времени. Паскаль нашей России, который есть, в сущности, вождь всего московского молодого славянофильства, и под воздействием которого находится множество умов и сердец в Москве и в Посаде, и в Петербурге. Кроме колоссального образования и начитанности, горит самым энтузиазмом к истине. Знаете, мне порою кажется, что он - святой; до того исключителен… Я думаю и уверен в тайне души, - он неизмеримо еще выше Паскаля, в сущности - в уровень греческого Платона, с совершенными необыкновенностями в умственных открытиях, в умственных комбинациях или, вернее, в прозрениях» .

Вся Павлова жизнь была связана с Троице-Сергиевой Лаврой, возле стен которой он прожил тридцать лет. Священник Павел духовно сроднился с Лаврой, а основатель ее, преподобный Сергий, стал одним из его покровителей. Много теплых страниц оставил после себя Павел Флоренский о Лавре. Они открывают читателям глаза на русскую святыню, на самого Флоренского, истинного патриота России и великого любителя ее духовности, так много сделавшего для ее прославления и величия.

«Мне представляется Лавра в будущем - русскими Афинами»

Нужно сказать, что Флоренский работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, являясь ее ученым секретарем, и написал ряд работ по древнерусскому искусству.

В статье «Троице-Сергиева Лавра в России» Павел Флоренский скажет о Лавре такие слова: «Лавра собою объединяет в жизненном единстве все стороны русской жизни. Мы видим тут великолепный подбор икон всех веков и изводов; как же можно представить себе Лавру без школы иконописи и без иконописных мастерских? Лавра — показательный музей архитектуры. …В Лавре сосредоточены превосходнейшие образцы шитья — этого своеобразного, почти неоцененного изобразительного искусства, достижения которого недоступны и лучшей живописи. Превосходнейшие образцы дела ювелирного в Лавре наводят на мысль о необходимости устроить здесь учреждение, пекущееся об этом деле. Нужно ли говорить, как необходима здесь певческая школа, изучающая русскую народную музыку… Нужно ли напоминать об исключительно благоприятном изучении здесь, в волнах народных, набегающих от всех пределов России, задач этнографических и антропологических? …Скажу короче: мне представляется Лавра в будущем русскими Афинами, живым музеем России, в котором кипит изучение и творчество, и где в мирном сотрудничестве и благожелательном соперничестве учреждений и лиц совместно осуществляются те высокие предназначения — дать целостную культуру, воссоздать целостный дух античности, явить новую Элладу, которые ждут творческого подвига от Русского народа. Не о монахах, обслуживающих Лавру и, безусловно, необходимых, как пятивековые стражи ее, единственные сильные стражи, не о них говорю я, а о всенародном творчестве, сгущающемся около Лавры и возжигающемся культурною ее насыщенностью. Средоточием же этой всенародной Академии культуры мне представляется поставленное до конца тщательно, с использованием всех достижений русского высокостильного искусства, храмовое действо у священной гробницы Основоположника, Строителя и Ангела России» .

В 1915 году Павел Флоренский уехал на фронт как полковой священник военно-санитарного поезда, где молитвой и теплым словом утешал наших воинов. Но большей частью он работал простым санитаром.

Труд священника Павла был вознагражден: 26 января 1912 года - набедренником, 4 апреля 1913 года - бархатной фиолетовой скуфьей, 6 мая 1915 года - камилавкой, 29 июня 1917 года - наперсным крестом.

Революция для отца Павла не была неожиданностью. Он много писал о духовном кризисе возрожденческой цивилизации. Часто говорил о приближении бури и крушении старой России, которая погрязла в войне и разрухе. Ни к одной из церковно-политических группировок он не примкнул. Отец Павел старался не вмешиваться в политику, а тихо и молча исполнять свои обязанности священника. В «Автобиографии об этой странице своей истории он напишет так: «По вопросам политическим мне сказать почти нечего. По складу моего характера, роду занятий и вынесенному из истории убеждению, что исторические события поворачиваются совсем не так, как их направляют участники, я всегда чуждался политики и считал, кроме того, вредным для организации общества, когда люди науки, призванные быть беспристрастными экспертами, вмешиваются в политическую борьбу. Никогда в жизни я не состоял ни в какой политической партии» .

После Октябрьской революции жизнь Павла Флоренского резко изменилась. Закрылась Духовная Академия, где он читал лекции, закрылся Сергиево-Посадский храм, в котором служил священником. Целых девять лет, то есть с 1919 по 1928 год отец Павел, не снимая рясы, не отрекаясь священства, работает в разных государственных учреждениях, преимущественно технического назначения.

Был заведующим научно-техническими исследованиями завода «Карболит». Наряду с этим он возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. С 1921 года работал в системе Главэнерго, принимая участие в ГОЭЛРО, и сделал для него ряд крупнейших изобретений. А в 1924 году выпустил в свет большую монографию о диэлектриках, в которой заложил основы теории полупроводников, наметил контуры того, что мы теперь называем компьютерами.

Павел Флоренский оставил людям несметные богатства своих идей, изобретений, и открытий. В СССР на свои изобретения и открытия он получил более 30 патентов. Работая в Москве, он близко подошел к идее искривленного пространства. Причем одновременно и независимо от Петроградского ученого Александра Фридмана, которого сейчас называют отцом теории, расширяющейся Вселенной. Он создал новый вид пластмассы, который стали называть «пластмассой Флоренского».

Флоренский открыл уникальный вид йода, молекулы которого встроены в молочный белок. Цену этого открытия - формулы универсального лекарства для остроты ума и борьбы с причинами многих тяжелых болезней - ученые поняли лишь, когда чернобыльская беда оборвала жизнь многих тысяч людей, когда десятки тысяч стали инвалидами. Это открытие связано с одним из самых загадочных на Земле веществ - йодом, от недостатка которого люди становятся слабоумными. Дети рождаются глухими и лишенными шанса заговорить. Взрослых же дефицит йода обрекает на тяжелые болезни, уродует их, "награждая" зобом. Для производства йода Флоренский на Соловках изобрел и построил уникальные аппараты.

Его исследования вечной мерзлоты позволили прокладывать стальные пути там, где ледяная твердь летом превращается в топкие болота. Позже по методу Флоренского на мерзлоте возводились северные города - Норильск, Сургут, Салехард.

П.А.Флоренский. Из иллюстраций к работе

«Мнимость в геометрии». 1922. Бумага, ретушь

В 1922 году он издаёт за свой счёт свой научно-философский труд «Мнимости в геометрии», со своими иллюстрациями. В этой книге Флоренский, при помощи математических доказательств, пытается объяснить строение мира и его философское обоснование. Его исследование направлено на решение не столько математических, сколько мировоззренческих проблем. Флоренский считает, что мы просто неправильно понимали Птолемея и примитивно его истолковывали. Комментируя теорию относительности Эйнштейна, он утверждает, что она возвращает человеку центральное место в мироздании, как это было у Аристотеля, Птолемея и Данте. Флоренский приходит к удивительным выводам о существовании мира непротяженных, неизменяемых, вечных сущностей-идей, и делает подход к описанию новых неожиданных свойств пространства и времени. Некоторые исследователи утверждают, что попытка Флоренского истолковать Данте при помощи теорий мнимости и относительности опередила на несколько десятилетий аналогичные исследования, и является не просто вкладом Флоренского в историко-философскую мысль, но и актуальной научной работой по общей теории относительности, значительным вкладом в теоретические основы естествознания.

С 1916 по 1925 годы П. А. Флоренский написал ряд религиозно-философских работ, таких как: «У водоразделов мысли» «Философия культа», «Анализ пространственности в изобразительном искусстве», «Обратная перспектива», «Число как форма», «Иконостас», «Жизнь и личность А.М. Бухарева» и многих других, Флоренский отстаивает мысль о том, что культура и искусство не могут быть оторванными от народа и государства. И что вся культура выходит из храма, и ничто в жизни человека не должно оставаться безрелигиозным, без связи с культом. Для Флоренского культ - это огненный столб, соединяющий небо и землю. Он прекрасно знал, что нельзя доверять ответственные посты в культуре малокультурным людям, которые своим невежеством приносят государству вред.

В статьях отец Павел решительно выступает против бескультурья новой власти, против ее необразованных чиновников, по вине которых рушатся исторические памятники, уничтожаются храмы, а священники отправляются в концлагеря. Когда малограмотный человек становится мерилом духовного богатства такой большой страны как Россия, пишет философ, то искусство от этого тускнеет, теряет свою силу, красоту, ценность и воспитательное значение. Для определения ценности культуры необходимо выйти за рамки самой культуры и найти такой критерий, который был бы высшим по сравнению с ней. Задача христианского мыслителя ХХ столетия, говорит он, состоит в том, чтобы культуру сделать предметом воцерковления. Он понимает это как священную задачу искусства, как «искусство богоделения». Искусство должно выполнять задачу преображения мира художественными средствами.

Важным критерием для отца Павла был и есть религиозный культ, единство земного и небесного, разумного и чувственного, духовного и телесного, Бога и человека, всех ценностей земных и небесных. Оставаясь замкнутыми в культуре, говорит он, мы будем принимать ее всю, вместе с обожанием себя, как деятеля культуры. Поскольку культура имеет своей основой религиозное содержание, постольку в литургической деятельности Флоренский видит сердцевину всей деятельности человека, имеющего одну цель: очищать ее от греха для вечной жизни. По его мнению, хаос и бескультурье несут смерть и уничтожение.

«Смелые выступления отца Павла не прошли бесследно»

Смелые выступления отца Павла против государственной машины не прошли бесследно. Начались преследования и травля его в печати. Газеты стали писать, что Павел Флоренский есть, ни кто иной, как агент вражеских разведок, организатор «мистической идеалистической коалиции», имеет связи с тайными организациями Запада. Больше всего ему доставалось за толкование в христианском духе теории относительности в статье «Мнимости в геометрии». В этом небольшом труде философ Флоренский доказывал конец мира, когда неразумное, слепое вмешательство в законы природы может привести к смерти нашу планету. Поэтому, понятно как божий день, что судьба священника Павла Флоренского была предрешена.

Гром грянул 21 мая 1928 года, когда отца Павла по доносу недоброжелателя арестовали и отправили в Нижний Новгород. Но благодаря заботе жены Максима Горького, прихожанки церкви, в которой служил Павел, его освобождают, и священник возвращается домой. Однако новый донос, уже в феврале 1932 года, был более суровым. Священника Павла арестовывают за «клевету на Советскую власть, враждебную агитацию и контрреволюционную деятельность» и решением «Тройки» присуждают ему десять лет исправительно-трудовых лагерей. Это был крах всей творческой деятельности Павла Флоренского. Он был в расцвете творческих сил, писал солидные труды, прославлял Россию, боролся с невежеством и тупостью, звал людей к свету, к вере Христа и ее духовным ценностям.

С этого времени жизнь талантливого человека, мыслителя и ученого, священника в рясе превращается в кошмар. В августе 1932 года его отправляют по этапу в лагерь «Свободный», где он будет работать в тюремной лаборатории БАМЛАГа. Несмотря на тяжелые испытания, Павел Александрович, беспокоится о судьбе России. Он размышляет о наилучшем государственном устройстве. И находясь в лагере «Свободный», пишет работу «Предполагаемое государственное устройство в будущем».

Затем неожиданно для него 10 февраля 1934 года Флоренского отправляют в Сковородино на опытную мерзлотную станцию. Здесь он занимался работами, легшими в основу книги Н.И. Быкова и Н.П. Каптерова «Вечная мерзлота и строительство на ней» (1940). (С.6). На станции «Сковородино» отец Павел получил из дому плохую весть, которая его ошеломила, что его библиотеку реквизировали. Жена Флоренского Анна Михайловна с болью писала мужу: «Книги у нас отняли, твои и наши любимые… Мика сегодня целый день, бедняга, проплакал о книгах…». Находясь под впечатлением этого известия, Павел пишет письмо начальнику строительства БАМЛАГа» с надеждой помочь спасти его книги и архив. Грустное это письмо, в нем одна боль и безысходность. Послушаем его, узника Соловецких лагерей: «Вся моя жизнь была посвящена научной и философской работе, причем я никогда не знал ни отдыха, ни развлечений, ни удовольствий. На это служение человечеству шли не только все время и все силы, но и большая часть моего небольшого заработка - покупка книг, фотографирование, переписка и т.д. В результате, достигнув возраста 52 лет, я собрал материалы, которые подлежат обработке и должны были дать ценные результаты, т.к. моя библиотека была не просто собранием книг, а подбором к определенным темам, уже обдуманным. Можно сказать, что сочинения были уже на половину готовы, но хранились в виде книжных сводок, ключ к которым известен мне одному. Кроме того, мною были подобраны рисунки, фотографии и большое количество выписок из книг. Но труд всей жизни в настоящее время пропал, так как все мои книги, материалы, черновики и более или менее обработанные рукописи взяты по распоряжению ОГПУ. При этом взяты книги не только мои личные, но и моих сыновей, занимающихся в научных институтах, и даже детские книги, не исключая учебных пособий. При осуждении моем, бывшем 26 июля 1933 года ППОГПУ Московской области, конфискации имущества не было, и поэтому изъятие моих книг и результатов моих научных и философских работ, последовавшие около месяца тому назад, было для меня тяжелым ударом. […] уничтожение работы моей жизни для меня, гораздо хуже физической смерти» .

Благодаря заботе Пешковой Е.П., в августе 1934 года в лагерь к Флоренскому приехала жена с детьми - Ольгой, Марией, и Михаилом. Старшие сыны - Василий и Кирилл, были в геологических экспедициях. Семья прибыла не только для свидания с заключенным, она привезла предложение Чехословацкого Президента к Правительству СССР об освобождении узника Павла Флоренского и отъезде его в Чехословакию. Было приглашение и виза. Но Павел Флоренский, как истинный патриот своей Родины, как ученый и священник, ответил решительным отказом. Больше того, он просил жену приостановить все хлопоты о нем, и ни чем не беспокоить Советское правительство, других должностных лиц. Отец Павел твердо следовал совету апостола Павла, когда тот находился в темнице: нужно радоваться тому, что есть, и молиться за все Богу.

Ответ на Павлово письмо и на его добровольный отказ выехать за границу был неожиданным. 15 ноября 1934 года отца Флоренского, непонятно по каким причинам, сажают в изолятор «Свободный», а через месяц, с охранной, отправляют в еще более суровый лагерь - «Соловецкий». По прибытии на место он стал работать на лагерном заводе химической промышленности, где заниматься добычей йода из морских водорослей и созданием тяжелой воды для военных целей. В этой отрасли Флоренский сделал больше десятка открытий, все они были признанными и запатентованными.

В своем письме к жене от 13 октября 1934 года Флоренский так описал свое прибытие в новый лагерь: «По приезду был ограблен в лагере при вооруженном нападении и сидел под тремя топорами, но как видишь, спасся. Хотя лишился вещей и денег; впрочем, часть вещей найдена, все это время голодал и холодал. Вообще было гораздо тяжелее и хуже, чем мог себе представить» .

«Наши потомки будут завидовать нам»

Сначала отец Павел жил вместе со всеми заключенными в бараках «Кремля», бывшем монастыре, а с 1935 года его перевели в лагерь «Филиппову пустынь», что была размещена в полутора километрах от монастыря. Здесь, с такими же, как сам, энтузиастами, в глубокой изоляции от мира, два года трудился отец Павел над изготовлением секретов оружия для Красной армии и проходил трудные душевные испытания.

Когда Павел Флоренский понял, что из Соловков есть только один выход - смерть, он написал сыну Василию такие слова: «1937. 1.7. Соловки № 87. Скажу лишь, что точка внутренней опоры на мир у меня давно уже сместилась с себя на вас, или точнее в вас. Поэтому единственное, чего хочу, по настоящему, чтобы вы с мамой были довольны, и пользовались жизнью, и чтобы было сознание ее полноты и ценности. Целую крепко всех вас». (Письма. Т.4).

В письме к жене, Анне Михайловне Флоренской (1937. 1. 16-17. № 68) отец Павел написал такие пророческие слова: «Наши потомки будут завидовать нам, почему не им в удел досталось быть свидетелями стремительного (в историческом масштабе) преобразования картины мира. Мы ведь попали в стремнину истории, в поворотный пункт хода исторических событий. В любой отрасли жизни происходит переустройство в самих корнях, но мы слишком близко стоим к этой грандиозной картине, чтобы охватить и понять ее в целом. Пройдут десятилетия, и тогда лишь общее ее станет уловимо в своей подлинной значительности» .

Новая власть труды и жизнь арестанта Павла Флоренского оценила по-своему: 25 ноября 1937 года, постановлением особой тройки УНКВД по Ленинградской области Павел Флоренский был приговорен к высшей мере наказания «за проведение контрреволюционной пропаганды» - расстрелу. А 8 декабря этого же года, приговор был приведен в исполнение.

Есть и другие даты смерти отца Павла. Согласно справке, выданной Невским загсом города Ленинграда 3.11.1958 года, после реабилитации священника Павла, официальная дата его смерти была - 15 декабря 1943 года. Но она вызывала большое сомнение у его родных. По запросу семьи Флоренского в июне 1989 года, Управление КГБ СССР по г. Москве и Московской области произвело расследование обстоятельств осуждения и гибели священника Павла Флоренского. В связи с этим загс Калининского района г. Москвы 24 ноября 1989 г. выдал семье новое Свидетельство о смерти Павла Флоренского со следующими данными: «Гражданин Флоренский Павел Александрович умер 8 декабря 1937 г. в возрасте 55 лет... Причина смерти — расстрел. Место смерти — область Ленинградская».

Игумен Андроник (Трубачев), внук Павла Флоренского, провел собственное расследование гибели своего деда и установил следующее:

«В мае 1937 года,- пишет он, - Павла Флоренского переводят из Филипповой пустыни, где он находился с 1935 г., в Соловецкий монастырь («Кремль»). Происходит реорганизация Соловецкого лагеря в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН). В конце июня производятся массовые расстрелы заключенных на Секирной горе для очистки лагеря. «В одну из тех ночей исчезли из лагеря (примерно 17—19 июня) П.А.Флоренский и Л.С. Курбас (сообщение И.Л.Кагана). Вероятно, отец Павел был переведен в изолятор (именно тогда прекратилась его переписка с семьей), а затем снова помещен в общие бараки Соловецкого «Кремля» у Рыбных ворот. В течение полутора месяцев до конца ноября 1937 г. с ним там встречался А.Г. Фаворский, который вспоминает: «Ваш дедушка Флоренский на Соловках был самый уважаемый человек — гениальный, безропотный, мужественный, философ, математик и богослов. Мое впечатление о Флоренском, да это и всех заключенных мнение, бывших с ним, — высокая духовность, доброжелательное отношение к людям, богатство души. Все то, что облагораживает человека». 25 ноября 1937 г, особая тройка УНКВД по Ленинградской области приговорила Флоренского к высшей мере наказания. 8 декабря 1937 г, приговор был приведен в исполнение, о чем свидетельствует соответствующий акт, составленный в тот же день комендантом УНКВД Ленинградской области. Последние данные говорят за то, что Флоренского, вероятно, для того, чтобы быть в полной уверенности его уничтожения, могли перевести для расстрела в Ленинград в конце ноября 1937 г." .

Будучи заключенным, отец Павел писал письма родным, близким и друзьям, в которых рассказывал о своей жизни и трудовой деятельности. Лишь благодаря его супруге Анне Михайловне, большая часть писем священника Павла сохранилась. Все они вошли в 4-й том собрания его сочинений. Письма философа и священника Павла - одна из волнующих страниц сломанной жизни великого сына своей Родины, которая в годы лихолетья не пощадила не только его одного, а целого поколения советских людей.

«Павел Флоренский опередил свое время »

Павел Флоренский опередил свое время на половину столетия, он видел то, что никто из друзей, соратников не видел. Часто спрашивают, почему отец Павел не согласился на эмиграцию в Чехословакию? Почему раньше не эмигрировал вместе с другими мыслителями, членами «Философского корабля»? Почему поверил тем, кому верить нельзя? Лучшего ответа на эти вопросы, как это сделал его соратник эмигрант Сергий Булгаков, сказать нельзя, вот потому приводим его слова:

М.В.Нестеров. Философы.

Портреты П.А.Флоренского и С.Н.Булгакова. 1917.

«Отцу Павлу было органически свойственно чувство родины. Сам уроженец Кавказа, он нашел для себя обетованную землю у Троицы Сергия, возлюбив в ней каждый уголок и растение, ее лето и зиму, весну и осень. Не умею передать словами то чувство родины, России, великой и могучей в судьбах своих, при всех грехах и падениях, но и в испытаниях своей избранности, как оно жило в о. Павле. И, разумеется, это было не случайно, что он не выехал за границу, где могла, конечно, ожидать его блестящая научная будущность и, вероятно, мировая слава, которая для него и вообще, кажется, не существовала. Конечно, он знал, что может его ожидать, не мог не знать, слишком неумолимо говорили об этом судьбы родины сверху донизу, от зверского убийства царской семьи до бесконечных жертв насилия власти.

Можно сказать, что жизнь ему как бы предлагала выбор между Соловками и Парижем, и он избрал… родину, хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. О. Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он, и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем и величайшее ее преступление. Четверть века уже прошло с тех пор, как мы расстались с о. Павлом, выходя из московского храма после последней нашей совместной литургии. И все, что сказано выше о нем, суть впечатления лишь первых десятилетий этого века, уже отдаленного прошлого. Тем не менее я не чувствую себя остающимся в некоем неведении о нем, ибо для меня и минувшие, вместе прожитые годы дали навсегда сохранить в душе этот образ, как бы отлитый из бронзы, подобно памятнику» .

Мы считаем, что революционный вихрь отбросил ценности Флоренского, не признал его церкви, не принял христианской морали, его мудрых советов, как большого ученого и священника. Необходимо подчеркнуть, что отец Павел был уничтожен как физическое лицо, но его духовная сущность, светлая душа, которая просматриваются во всех его творениях, осталась жить вечно. И, как ни странно, пророческие слова Флоренского: ««Ясно, свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за него страданиями и гонением» оправдались на нем самом.

И то, что мы сегодня читаем с большим вниманием труды Павла Флоренского, воспитываем молодежь на его произведениях, отмечаем даты рождения и смерти, свидетельствует о бессмертии души этой светлой личности. «Но мир как будто бы опустел без него для знавших его, и любивших, стал унылым и скучным, и зовет за собой из мира ушедший». Это снова слова Сергия Булгакова, его близкого друга.

То, что Павел Флоренский возвратился к нам из небытия, говорит о силе воздействия его трудов на читателя, созвучность их с темами сегодняшней нашей жизни Он всеми силами стремился сделать человека счастливым, свободным, разумным и добрым, чтобы он во всеоружии знаний никого не боялся, был смелым и верующим. Он искал в жизни правду, точку опоры на которую можно было положиться, но власть обманула его, она подставила ему ногу.

Память об отце Павле Флоренском увековечена в Сергиевом Посаде, где 2012 году открыт памятный знак, посвященный всем пострадавшим за веру в годы преследований и гонений.

Дети отца Павла Флоренского сохранили веру своего отца. В партии из них никто не был. Младший сын, Кирилл Павлович, прошел всю войну, дослужился до капитана, брал Берлин, был крупным ученым, работал в институте космических исследований, но в церковь своего отца ходил исправно, когда приезжал в Сергиев Посад.

«Дорогой Кирилл! Хорошо, что ты начал пользоваться понятиями коллоидной химии»

1928 год.

Павел Флоренский, несмотря на свое заключение, ограничение в свободе творить, почти реализовал себя, причем во всех главных измерениях: он гениальный творец, идеальный любящий отец, он священник-мученик, расстрелянный на Соловках непонятно за что. По обилию творческих замыслов, даже утраченных, загубленных, отчасти осуществленных, его сравнивают с Леонардо да Винчи, лишь с той разницей, что Леонардо завершил свой жизненный путь в почете и славе, а мы не знаем даже могилы своего гения... Хотя известны такие вещи: Архиепископ хирург Лука Ясенский получил Сталинскую премию за свою монографию "Гнойная хирургия", будучи заключенным. Он тоже мог погибнуть в сталинских лагерях без этой правительственной награды, но так распорядилась судьба.

Павел Флоренский тоже мог получить такую премию за свои исследования в области химических наук в Соловецком лагере. Но этого не произошло. А закономерность была в ином: они оба оказались за решеткой в мирное время, будучи послушными гражданами своей страны. Оба выполняли свой гражданский долг перед Родиной и не были замешены в антиправительственной деятельности.

Никакой мистики в этом вопросе нет. Скорее, здесь присутствует решение новой власти и Карма обеих узников. Флоренский понимал свою судьбу, и твердо знал, что из Соловков не вернется, знала об этом и его семья, но в силу страшного закона молчать, все делали вид, что ничего серьезного не происходит. Флоренский писал свои оптимистические письма детям, жене, матери, несмотря на неволю и ограничения, и зная, что это последняя его связь с ними и жизнью. Он даже знал, что письма его «кем-то» прочитываются и, тем не менее, шел до ужасного конца, как было назначено кармой.

Флоренский в неволе вел себя не осмотрительно, обо всем писал открыто, честно и с подробностями: чем занимается, в какой лаборатории работает, что в ней находится, какой химический состав его исследований в добыче йода и других веществ, словом, сообщал обо всех секретах государственной важности.

Вот его письмо к старшему сыну от 1935. I. 12. Соловки № 6. «Дорогой Кирилл! Хорошо, что ты начал пользоваться понятиями коллоидной химии; не сомневаюсь, что в близком будущем им будет принадлежать руководящее значение во многих вопросах минералогии. Поэтому старайся изучить коллоидную химию посерьезнее, и не смущайся ее преимущественно органическим уклоном; это временный уклон, объясняемый чисто историческими причинами, с одной стороны, и сравнительной легкостью изучения органических коллоидов — с другой. Ho, освоившись с общими идеями, ты сумеешь перенести их и на неорганические соединения. В частности, обращаю твое внимание на замечательную книгу Вольфганга Оствальда о цвете и коллоидах (не спутай с Цветоведением Вильгельма Оствальда - отца Вольфганга), в которой реабилитируется гегелевская теория цветов и дается множество весьма важных наблюдений» (Письма, т.4).

В этом письме мы находим уже маленькую зацепку, чем надо заниматься, чтобы добиться успеха в химических науках, и чем занимается его отец. Дальше Павел Флоренский пишет своей жене уже без всякого страха:

1935.1.3 Соловки. «Дорогая Аннуля. …Вероятно, ты хочешь знать, что я делал последнее время. Работал в лаборатории, как в нашей йодпромовской, так иногда и в центральной, где обстановка более похожа на лабораторную; все это в связи с производством йода. Затем читал лекции по математике в математическом кружке. Готовил программы к большой работе по переходу производства к т. н. комплексному использованию водорослей, т. е. такому, при котором все составные части водорослей оказываются использованными; вскоре придется выступать с соответствующим докладом в ИТР, с целью поставить задачи о водорослевой промышленности на проработку. Если это осуществится, то будет занятие сколько-нибудь ценное и осмысленное».

А вот более подробное и осмысленное письмо своей супруге: «1935. V. 16. Соловки. Дорогая мамочка. Ты спрашиваешь об агар-агаре. Это вещество вырабатывается из водорослей теплых морей, но, несомненно, можно получить какой-то родственный продукт и из водорослей Соловецких. Как раз вот последние дни я сижу над этой задачей. Тут выступают тонкие вопросы органической и коллоидной химии, так что надо работать головой. Ho кроме обсуждаемого продукта из водорослей можно извлечь и еще много ценных материалов, над ними мы работаем, чтобы все вещество водорослей использовать по возможности полностью».

Флоренский пишет как крупный специалист в добывании йода, и применении его в химической и военной промышленности. Он предполагает, что его сын Кирилл работает в секретных учреждениях Москвы, поэтому наставляет его в тонкостях своих исследований, которые для его работы будут полезными.

«Дорогой Кирилл, так я и не знаю до сих пор, где ты работаешь. Мама сообщает, что ты, вероятно, поедешь в Забайкалье, но не сообщает, от какого учреждения и с кем. He знаю я также и того, продолжаешь ли ты работать у З. или нет. (Впрочем, я вспомнил что как - будто в Забайкалье намечается поездка от Радиевого Института.) Я писал тебе в прошлом письме о аламбании. При случае поговори с В. И. об этом вопросе. Мое убеждение, что Am должен быть спутником йода, и что его следует искать в йодоносных водах и вообще там, где есть йод. №. б. он то, т. е. Am, и служит причиной заболеваний». (Там же).

Дальше Флоренский описывает подробную технологию получения аламбания, что являлась секретом для других. Такие и даже более ценные сведения о своей работе выносил Павел Флоренский из Соловецкой лаборатории. Совсем не трудно догадаться, что за два года, то есть, до 1937 года, знания отца Павла настолько усовершенствовались, что они составляли большую государственную тайну для нашей страны и легкую добычу для спецслужб западных стран. А еще он писал о тяжелой воде, водороде и других химических продуктах, которые впоследствии вошли в состав водородной бомбы.

А вот письмо жене - 1937. 11.13. № 91., в котором Флоренский говорит открыто о запрещенных в то время вещах: о Пушкине и его судьбе, судьбе других выдающихся лиц, которых «побивали камнями» лишь за то, что они были великими. Пушкин не первый и не последний среди них, пишет он. Такой удел величия: страдание, страдание от внешнего мира и страдание внутреннее, от себя самого. Так было, так есть и так будет. А почему это так, для отца Павла вполне понятно. «Ясно, свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за него страданиями и гонением. Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения и тем суровее страдания. Таков закон жизни, основная аксиома ее. Внутренне сознаешь его непреложность и всеобщность, но при столкновении с действительностью, в каждом частном случае замечаешь, как поражён чем-то неожиданным и новым. И при этом знаешь, что не прав своим желанием отвергнуть этот закон и доставить на его место безмятежное чаяние человека, несущего дар человечеству, дар, который не оплатить ни памятниками, ни хвалебными речами после смерти, ни почестями или деньгами при жизни. За свой же дар величию приходится, наоборот, расплачиваться своей кровью».

«Флоренский погиб в тюрьме для верующих, где раньше сидели атеисты и еретики»

Самым удивительным было то, что священник Павел Флоренский как и тысячи таких же как он священнослужителей, погибли в той самой Соловецкой тюрьме для верующих, где в дореволюционные времена была духовная тюрьма для атеистов и еретиков.

Существуют легенды, что Флоренский не был расстрелян, а еще долгие годы работал без права переписки в одном из секретных институтов над военными программами, в частности, над советским урановым проектом. Эти легенды порождались тем фактом, что вплоть до 1989 г. не были точно известны время и обстоятельства его смерти.

В письме сыну Кириллу от 3-4 июня 1937 Флоренский отмечал: "в прошлом письме я писал тебе о намечающейся возможности получать повышенные концентрации тяжелой воды посредством фракционного вымораживания". И далее он излагает ряд технических подробностей способа промышленного получения тяжелой воды. Как известно, тяжелая вода используется для производства ядерного оружия. Кирилл как раз работал над проблемой тяжелой воды под руководством академика А. Н. Фрумкина...

«...именно из-за поднятых им в письмах вопросов производства тяжелой воды Флоренский исчез из лагеря в середине июня 1937 г. (в секретных институтах заключенные часто лишались права переписки). Другая загадка связана с тем, что между вынесением Флоренскому смертного приговора и приведением его в исполнение прошло 13 дней, тогда как обычно приговоры особых троек приводились в исполнение в течение 1-2 суток. Возможно, задержка с исполнением приговора была вызвана тем, что Ф. с Соловков был доставлен в Ленинград или, наоборот, дополнительное время потребовалось, чтобы переслать решение тройки в Соловецкий лагерь» .

«Столп и утверждение истины» - книга, очаровавшая Россию

Книга Павла Флоренского «Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в 12 письмах», очаровавшая Россию, впервые вышла в 1914 году в Московском издательстве «Путь». В наше время она переиздана Московским издательством АСТ в 2003 году . Книга эта - вершина богословско-философской мысли, созданная русским священником и ученым Павлом Флоренским в 28 лет, будучи преподавателем Московской Духовной Академии. Священник Павел превзошел в ней самого Гегеля с его «Феноменологией духа», написанной немецким философом в 37 лет. И превзошел не теоретической философией, не отвлеченными и сухими дефинициями, а знанием богословских наук, религиозной и античной философии, математических наук, и самое главное - человека, для которого и была написана эта книга. Если в Гегелевском трактате человеком и не пахнет, то в книге Флоренского, человек занимает центральное место и выступает во всей своей красе, разуме и величии, наравне с теодицей и Богом. Научный труд Флоренского засвидетельствовал о выдающемся уме молодого богослова и философа, способного размышлять о столь сложных философско-богословских проблемах, причем, с применением литературно-художественных форм и высшей математики.

Книга «Столп и утверждение истины» создана на основе магистерской диссертации по теме «О Духовной истине» доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского, которую он защитил 19 мая 1914 года. За свой труд Флоренский был награжден премиями митрополитов Московских - Филарета и Макария. В этом же году вышла сама книга, которая сделала имя автора бессмертным.

«Столп и утверждение истины» стала основой дальнейших достижений ученого в таких отраслях знаний, как математических, биологических, астрономических и гуманитарных наук, в том числе - богословско-философских. Она была выразителем его религиозно-философского учения о добре и зле, правде и лжи, насилии и свободе. Речь в ней шла также о разумном Божьем управлении миром, которое должно объединить добро с существующим злом, и оправдать его, назло темным силам природы. Своим трудом Флоренский подтвердил, что отныне и надолго он пришел в мир, чтобы выполнить волю Всевышнего, стать священником и нести свой Крест сколько позволит ему жизнь. Павел должен был раскрыть понятие теодицеи - Бога и справедливости, снять противоречия между существованием «мира зла» и идеей «благой и разумной Божественной воли», приблизить науку к религии, особенно к христианству, и показать, что они должны быть вместе.

Флоренский сделал попытку объединить религиозность с церковностью, которая для молодого ученого была источником мудрости. Для него она - «Живой религиозный опыт, как единственный законный способ познания догматов». Так он выражает общую идею своего труда и тех набросков, написанных в разное время и под разным настроением. «Только опираясь на непосредственный опыт можно обозреть и оценить духовные сокровища Церкви. Только водя по древним строкам влажною губкой можно омыть их живою водою и разобрать буквы церковной письменности» - пишет он. (Там же). Флоренский спрашивает себя, почему чистая непосредственность народа невольно тянется к праведникам Церкви? Почему в ней люди находят для себя утешение в немой скорби, и радость прощения, и красоту небесного празднества? И отвечает: «Многими веками изо дня в день собиралось сюда сокровище: самоцветный камень за каменем, золотая крупинка за крупинкою, червонец за червонцем, чтобы поддерживать храм Божий и накапливать те знания, которые дороги людям» .

Церковность, по отцу Павлу, - это имя тому пристанищу, где умиряется тревога сердца, усмиряются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум. Церковность - это и жизнь, но жизнь особая, данная людям и подобная всякой жизни, недоступная рассудку. Это и труды христианских подвижников - отцов и учителей церкви, книги Старого и Нового Завета, церковные предания и летописи. Автор повторяет слова подвижников, что Церковь - есть тело Христово, наполняющее своей полнотой всех. Это и новая жизнь в духе, в духовном богатстве, а критерием такой жизни должна стать красота - культура и мудрость. Носителями христианской культуры и мудрости, для отца Павла, это святые отцы и учителя церкви, духовные старцы, священники и аскеты. Чтобы понять православие, нужно окунуться в самую стихию православного богатства и жить православно, иного пути не дано.

В центре учения П. Флоренского находится сам человек, как второе лицо мира после Бога. Человек любит Бога и хочет поклониться ему, но не только как Иоанновому Слову, или Павловой Силе, которая все побеждает, даже не как своему Покровителю или Хозяину. Он хочет поклониться ему, как настоящему Богу, главному в мире Владыке и Вседержителю, Который все создал, всем распоряжается. Объектом поклонения для Павла выступает и Высшая Сила, являющаяся первым лицом святой Троицы - Богом.

Покровитель, а по-нашему, сам Господь Бог, постоянно пребывает в своей истине и правде. Человек и истина становятся неразрывными. Этой проблеме Флоренский посвятил четыре главы из двенадцати, в них он делает глубокий анализ волнующих проблем. Вообще-то истина для философа - основа основ. «Не могу без истины», - пишет он. Главный пафос его истины есть философствование не над религией, а внутри религии, жить церковно, чтобы говорить об истине в церкви. Принцип его понятный: не писать ничего такого, что не было бы нами пережито и продумано. А когда привлекаем дополнительные знания, мы не должны быть дилетантами. Очень серьезно и со всей ответственностью говорит Флоренский, что хочет быть настоящим сыном церкви. Он любил людей, сочувствовал их бедам и стремился своим учением облегчить им жизнь, оправдать ее, хотя прекрасно знает, что сама жизнь - бездна. Дабы оправдать человека, говорит он, сначала необходимо оправдать Бога: раньше антроподицеи мы должны отыскать теодицею, разум и понимание.

Книга Павла Флоренского имеет то преимущество, что она наполнена уникальными источниками, которые украшают ее: трудами санскритских и древнееврейских авторов, и современными исследованиями. Автор сочетал богословские проблемы с физиологией, цветовой символикой, античным хроматизмом с гаммами иконописного канона, начиная от антропологии до богословских догматов. Ценными были и математические формулы для объяснения христианских догматов. Это такие темы как: «Иррациональности в математике и догмат», «Понятие тождества в математической логике», «Гомотипия в устройстве человеческого тела» и многие другие, глубже раскрывающие суть его исследований.

Павел Флоренский о детях своих

Священник Павел Флоренский пять лет провел в Соловецких лагерях и все эти годы, в душе и мыслях своих не разлучался со своими детьми, женой, мамой и домом. Вопреки тюремной обстановке, он продолжал жить их заботами, болезнями, маленькими радостями и большими бедами, словом жил духом своей семьи и родного дома. Все это его радовало, поддерживало и наполняло новыми силами.

Его письма, написанные в течение пяти лет в разных лагерях, это крик израненной души великого невольника, его земная любовь к своим родным, его тюремное творчество, которое согревало ему душу, его слабая надежда на возврат к родным, которая так и не исполнилась. В своих письмах, он и любящий отец, священник, учитель, и мыслитель, наставляющий своих родных на трудную дорогу к истине. Именно семья стала центром глубоких переживаний Павла Флоренского.

Будучи в заключении Флоренский больше всего боялся, как бы эта невидимая нить его души внезапно не перервалась, не зачеркнула дорогу до родного дома, до детей, жены и друзей. Он прекрасно понимал, что статья, по которой сидит, расстрельная, и в любое время дня и ночи его могут поставить к стенке. Поэтому спешил и боялся, что разлука с детьми и женой может сделать их чужими. На воле у них своя жизнь, а в неволе - иная, хотя верил, что родные живут его духом, мыслями и судьбой. Как же он переживал за них, когда на их глазах перевернули всю квартиру, ища компромат на их отца и для того только, чтобы опорочить его, признать врагом народа и пустить ему пулю в голову.

Письма Павла Флоренского к детям, а вместе с ними и к жене - это целый необъятный мир великого писателя, философа, богослова, натуралиста, биолога, литературоведа, искусствоведа и химика-технолога, и других наук, так талантливо сочетавшихся в одной гениальной сущности.

Наверное, не было такой темы, что бы священник Павел не затронул и не осветил в своих письмах. Это что-то невероятное, это не просто письма, а целые поэмы и научные труды по всем злободневным вопросам: науке, культуре, литературе, искусству, морали, философии и другим. Когда отец Павел пишет письмо жене, Анне Михайловне, в нем он обязательно обращается к своим детям, причем каждому в отдельности. И так все пять лет.

Вот его письмо к жене из 1 трудовой колонны (список Иодпрома №1.1935.11.22. Дополнит. письмо № 2. Соловки 39): «Дорогая Аннуля. Вот уже 6-й день, как я живу на новом месте. Все было бы хорошо, если бы я тут не захворал, правда, не сильно гриппом, так что сейчас раскис и временами непреодолимо засыпаю. Впрочем, я уже значительно поправился. Работаю над разными вопросами химии, отдельными подготовительными участками общей работы по водорослям, а также доделываю некоторые работы для мастерской Йодпрома».

Флоренский описывает свое место жительства, оно находится в 2 км от «Кремля», в лесу на берегу озера. Лаборатория стоит на холме и летом отсюда открывается хороший вид. Сейчас все занесено снегом, говорит он. Кроме лаборатории, здесь имеется еще одно строение. В лабораторном помещении есть шесть комнат, из них 3 - под лаборатории, 2 - жилые, а одна - кухня и зверинец одновременно. Звери живут также в биологической лаборатории, а на чердаке - кролики. Весь дом каменный, еще монашеской стройки. Раньше здесь было что-то вроде дачи. А место это называется Филипповским скитом, или Биосадом. «В XVI в. здесь жил Филипп Колычев, впоследствии митрополит Московский, которого удушил Малюта Скуратов».

Павел рассказывает о Колычеве, какой он был хозяйственник, о церкви, что сгорела. Работы здесь для него очень много, сейчас налаживает методику анализов, неизвестных ему ранее, по использованию водорослей. В этом же письме есть отдельные обращения к каждому своему ребенку. Его очень интересует, как они живут, как учатся, что делают в свободное время, не болеют ли.

«Дорогой Вася, ты совсем забыл своего папу»

Зная интересы младшего сына - Кирилла, отец сразу обращается к нему как учитель и преподаватель вуза. «Дорогой Кирилл, - пишет он, за неимением чего-либо более интересного, расскажу тебе о подработанном мной определении полиитного числа», т. е. количественно характеризующего содержание многоатомных спиртов, начиная с глицерина и далее. Мне понадобилось оно для определения маннита в водорослях. Определение многоатомных спиртов основано на их способности заменять водород гидроксила медью в сильнощелочной среде». Отец настолько профессионально объясняет сыну Кириллу технологию изготовления разных растворов с применением схем и всей таблицы Менделеева, что его может понять не только профессионал, но и его сын. В конце письма приписка: «Целую тебя, дорогой Кира. Письмо Тике вышло зоологическое, а тебе - сплошное химическое» (Там же).

Старшему сыну - Василию, отец Павел пишет так: «Дорогой Вася, ты совсем забыл своего папу, ничего напишешь. А мне ведь нужно знать, что ты делаешь, чем занимаешься, что думаешь. Пишешь ли что-нибудь. Непременно пиши, и записывай мимолетные и систематические наблюдения и мысли, и обрабатывай их. По собственному опыту я вижу, что накопление большого материала впрок, ведет к тому, что большая часть его остается непроработанной и не приведенной в порядок. Старайся воспользоваться хоть опытом моей жизни, и более рационально тратить труд, т. е. поскорее оформлять найденное. Более крупные обобщения и более полная систематизация придут в свое время, и ничто не мешает потом вернуться к старому, пересмотреть, дополнить и исправить сделанное, но уже более сознательно и целеустремленно» (Там же).

От близкого общения с Розановым, от чтения его книг - «Мимолетное», «Опавшие листья», «Уединенного» и других Флоренский знает, каким наблюдательным надо быть в жизни и как мастерски надо пользоваться словом. А из своего опыта знает, что особенно важно пользоваться различными физическими способами изучения вещества, так как химия дает слишком бедные, слишком далекие от действительного вещества характеристики. Химия говорит не конкретно и слишком вообще.

Обращается отец Павел и к своей дорогой дочери Марии-Тинатин, которую называет Тикой. Зная ее увлечение животными, он сразу начинает рассказ о своей Лаборатории, где живет много интересных обитателей. Прежде всего, он называет 12 кроликов. Большинство их живет на чердаке, и возятся они там с таким шумом, словно люди. Самый большой из них — темно-серый, совсем как заяц, его зовут - Зайчиком. Через каждые 10 дней его взвешивают на весах, таких, какие бывают в лавках. На чашке весов он сидит смирно и вообще людей, кажется, нисколько не боится. Кроме кроликов тут живут морские свинки, их 8. Из них 4 мальчика, 2 девочки и 2 мальчика, недавно родившиеся. Свинок зовут: Рыжий, Чиганошка — Черный цыган, Девчонка, Черненький, Желтенький и Мамашка; у Мамашки двое детей, пока не получивших кличек, обоих же вместе называют Heгoдяйчиками, т. к. они выскакивают из своих ящиков и бегают по комнате. Всех свинок взвешивают через каждые 10 дней. «Кормятся они сеном, овсом, брюквой, репой. Иногда они, несмотря на смирность, учиняют между собою драки, и даже мальчики ранят друг друга. Свинки разных мастей: одни черные с белыми пятнами, другие же трехцветные. Для тебя самые интересные были бы, пожалуй, белые мышки. Их 30 штук, взрослых, подростков и совсем маленьких; зато 3 мальчика так малы, что их можно принять за маленькие комочки ваты. Мышки белые не такие юркие, как серые, и потому не противны. Припоминаю как у меня, в возрасте 3—4 лет, жили две мышки, тоже белые. Они лазили за шиворот и вылезали в рукав, и я их совсем не боялся. В общем, эти зверюшки, очень хорошенькие, совсем белые, без малейшего пятнышка» (Там же).

Флоренский пишет дочери о большущем коте, по прозвищу Василий Иванович, или просто Котик, который зорко следит, как бы чего из этой живности сцапать. А в конце приписка: «Вот, все письмо вышло звериное. Целую тебя, дорогая Тика. Пиши своему папе и не забывай его» (Там же).

Сына Михаила отец зовёт - Миком, так он обращался к нему в каждом письме: «Дорогой Мик, скоро у нас будет в ИТР доклад о пушном промысле и о здешних зверях. Постараюсь запомнить его и сообщить тебе, т. к. ты стал интересоваться зоологией. Между прочим, у берегов Соловецких водятся губки, и весьма недурные (образцы их имеются в лаборатории), морские звезды, много раковин и, главное, замечательные водоросли. Вероятно, богатство морской фауны и флоры объясняется острогами, которые, хотя и с трудом, но попадают в горловину Белого моря. Сам я сижу в четырех стенах и потому никаких зверей не вижу. Ho, вероятно, летом, кто-нибудь из них и попадется мне на глаза» (Там же).

Старшую дочь Павел Александрович называет просто Оля. «Дорогая Оля, - пишет он, - давно не получал писем от тебя, я уже не знаю, о чем тебе писать. Получила ли ты объяснение, почему вода расширяется при замерзании? Когда читаешь какое-либо произведение, старайся понять, как оно построено в отношении композиции, и именно каково целевое назначение той или другой подробности. Особенно поучительны в этом отношении разрывы изложения, повторения, сдвиги во времени и пространстве, и более всего, противоречия». Далее отец учит свою дочь как понимать разные произведения. Он говорит что, чем величественнее произведение, тем более в нем можно найти противоречий. «Это не раз давало повод глупым критикам обвинять великих творцов (начиная с Гомера, а затем Гете, Шекспира и др.) в беспомощности, невнимательности, даже недомыслии». Глубокая ошибка, говорит он. Любые книги изобилуют противоречиями, в том числе и великие математические и физико-математические творения - «Трактат об электричестве и магнетизме» Кларка Максвелла или работы Кельвина. А в конце: «Крепко целую тебя, моя дорогая. Пиши» (Там же).

«Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе тяжело»

1935. IX. 24-25. Соловки № 31. «Дорогая Аннуля, я же понимаю, что тебе трудно, тяжело, беспокойно и грустно. Ho все же надо стараться с большим душевным миром воспринимать окружающее, а главное — близких. Я верю в своих детей, и разные шероховатости пройдут в свое время. Это дело возраста. А, кроме того, им ведь тоже не легко дается жизнь. Вот Васюшка, бедный, дожил до 24 лет, а не видел спокойной жизни и радости. Если может хотя бы некоторое время порадоваться, то старайся радоваться за него и с ним. Другие - тоже. Тика, пишешь, болезненно застенчива. Как я понимаю ее состояние: это и наследственное и благоприобретенное, от постоянных ударов. Я рос в иных условиях, да и то не могу справиться с таким же чувством, только стараюсь носить маску, как-будто застенчивости нет. Старайся же вовлечь ее в какие-нибудь занятия и игры, чтобы она не так ощущала свое одиночество, пусть в ней разовьется немного уверенности в себе. Ты ошибаешься, что у нее нет памяти: это растерянность в мире, от постоянной неуверенности в себе и в окружающем. Как только она почувствует свои силы, так и безпамятство пройдет. А для этого надо добиться, чтобы хоть что-нибудь маленькое она усвоила настолько твердо, чтобы неуверенности быть уже не могло. Ей непременно надо помогать в уроках, хотя бы часть делать за нее».

Необычное отношение отца Павла к великим людям - гениям. Он признается, что в своей жизни встречал только три человека, которых можно назвать - гениями: это Розанов, Андрей Белый и Вячеслав Иванов. Для него гениальность, есть особое качество, она может быть большой или малой, так же как и талантливость. «He берусь судить, насколько велика гениальность этих людей, но знаю, что у них было это особое качество. Ho Андрей Белый был совсем не талантлив, Розанов - мало талантлив, а В. Иванов обладал, гениальностью меньшей, большею талантливостью. Он сумел проникнуть изнутри в эллинство и сделать его своим достоянием. Его познания очень значительны и потому он - поэт для немногих, и всегда будет таковым: чтобы понимать его - надо много знать, ибо его поэзия есть вместе с тем и философия». (П. Флоренский. Письма. Т.4).

Отца Павла интересовал вопрос о своем роде, роде Флоренских. Конечно, он его проследил до последнего колена, разобрался, что к чему. Зная увлечение Ольги историей, отец предложил ей, свою идею. Вот что пишет он в этом же письме: «Дорогая Оля, недавно писал я тебе, а теперь хочу продолжить рассказ о наследственности в нашей семье. Очень важно знать, от кого что получил и что именно вообще получил. У каждой наследственной линии есть свое качество или свои качества. Прежде всего, по восходящей мужской линии, т. е. по линии Флоренских — Флоринских. Этот род отличался всегда инициативностью в области научной и научно-организаторской деятельности. Флоринские всегда выступали новаторами, начинателями целых течений и направлений — открывали новые области для изучения и просвещения, создавали новые точки зрения, новые подходы к предметам. Интересы Флоринских были разносторонние: история, археология, естествознание, литература. Ho всегда это было познание в тех или иных видах и организация исследования. Мне неизвестно ни одного Флоренского с выраженными художественными способностями, в какой бы то ни было области искусства». (Там же).

Флоренский постоянно заботится о детях, он старается дать им больше важной информации из разных наук, как бы расширить их уровень знаний, чтобы они вышли настоящими людьми.

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Мик, недавно мне рассказывал один знакомый про броненосцев в Калифорнии. Зверек этот ок. 30 см. длиною и похож на ящерицу, или на крокодильчика, но покрыт роговою бронею, вроде черепашьей. Их много видов. Тот вид, который мне описывали, не свертывается в клубок, а врывается при опасности в землю. У него очень сильные передние лапы. Когда броненосца окружат, то он почти мгновенно делает нечто вроде норы под землею и, быстро прорывая себе подземный ход длиною 10—12 метров, на глубине около 30 см, уходят из окружения».

Отец Павел не письмо пишет, а читает увлекательную лекцию по зоологии: о разных зверьках, что водятся в Калифорнии и Австралии, об альбатросах - огромной белоснежной птице с красным клювом и ногами и длинной, почти лебединой шеей. Высота их один метр, но если поднимут шею, то значительно больше. Размах крыльев у него - 250 см и более. Раскрывает он технологию ловли альбатросов. «Он очень силен, и когда его, на другой уже веревке, пускают на палубу, то человек не может его удержать, так что альбатрос может стащить за борт. Однако убивать альбатроса у матросов считается грехом, от которого можно погибнуть. Поэтому, потешившись с пойманною птицею, матросы извлекают из клюва пробку и отпускают птицу на волю».

«Будьте всегда в жизни добры и внимательны»

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Олень, разве тебе что-нибудь неясно в тригонометрии? Вообрази себе, что точка движется по окружности равномерно, а ты смотришь на это движение с ребра и с разных сторон. Тогда видимые движения точки (проекции движения кругового) и будут представлять тригонометрические функции. Если это усвоишь, то все остальное вытекает отсюда очень просто».

Отец Павел пишет, что недавно прочел 2-й том драматических произведений Бен Джонсона, писателя начала XVII века. Некоторые его драмы весьма интересны, в том числе и как памятники эпохи и стиля. «Фигуры выпуклы, словно резные из дерева обобщенными широкими плоскостями, очень напоминают Троицкие деревянные игрушки».

Ученый отец снова зарядил свою лекцию на два часа о творчестве писателя Бен Джонсона, его жизни и приключениях. Попутно останавливается на Флобере, у которого с ним много общего. И мы видим уже не арестанта-невольника, священника Павла, а профессора филологии Флоренского, так мастерски раскрывающего жизнь и творчество двух великих писателей. Затем идет речь об Александре Пушкине. И начинается новая лекция. Мы видим и слышим, насколько начитанным был Павел Флоренский, насколько в нем уживался разносторонний ученный с любящим отцом, и как он старается привить свои знания детям. В то же время его всегда волнует своя работа, своя Лаборатория, свои опыты, которые должны были принести стране пользу.

Кирилла он наставляет в химических науках, Василия - в истории и литературе. Вообще, всем своим детям он прививает любовь к литературе, искусству, философии, естественным наукам, истории и музыке. Он говорит с ними на все важные темы науки и жизни, и лишь политику обходит стороной.

1936. 1.1. 2 часа ночи. «Дорогой Васюшка… «В нашем роду на протяжении, по крайней мере, полутора столетия, не было дедов, а бабушки появились лишь в последнее время. Это бездедовство - глубокое потрясение рода и чувства времени. Обычно, биологически и исторически, наследственность и стиль личности перескакивает через поколение, и потому в естественной диалектике рода внуки оказываются синтезом отцов и сыновей».

Васютке он прочитал лекцию о диалектике рода, и об эмпирической базе пространства. И хоть наговорился достаточно для письма, тем не менее, отец Павел добавляет: «Никак не могу закончить письма, отрывают, а ночью оказывается слишком поздно. Вот и сейчас, хоть 2-й час, а кругом говорят, и я не могу сосредоточиться. Я потерял мысль, - но, в общем, хотел сказать, что рождение 3-го поколения скрепляет связь времен. Думаю, что ты, став на мое место, поймешь во многом меня». И все же успевает добавить главное, что «Подход Ферсмана к периодической системе, в сущности, неглубок, но именно потому глубоко значителен на фоне современных спекуляций. Ферсман идет, как и Менделеев, от непосредственно наблюдаемого и дает, поэтому, основу для бесспорных выводов, представляющих огромное значение для химии и геохимии».

Павел Флоренский с детьми говорит как с взрослыми, имеющими за плечами высшее образование. Его язык профессионального химика-технолога, который понять может лишь такой, как он сам и, тем не менее, отец прививает детям любовь к разнообразным знаниям, нацеливает их на то, чтобы они были хорошими специалистами, мудрыми людьми, и по уровню знаний превосходили своего отца. Просвещая детей в знаниях, отец Павел не забывает сказать о своем главном: духовном завещании им. Оно просматривается во многих его письмах из Соловецких лагерей.

Он советует детям не искать богатства и влияния в жизни, потому что, не это главное, а важно быть в жизни порядочными и честными людьми: не жадными, не замкнутыми, не расточительными.

«Будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Не надо раздавать, разбрасывать имущество, ласку, совет; не надо благотворительности. Но старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя придти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлет как нуждающихся в помощи. … Не делайте ничего безвкусно, кое-как. Помните, в “кое-как” можно потерять всю жизнь. …Кто делает кое-как, тот и говорить научается кое-как, а неряшливое слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчетливость и мысль. Детки мои милые, не позволяйте себе мыслить небрежно. Мысль - Божий дар и требует ухода за собою... Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что-то не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря - выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится».

«Дорогая Тика, я получил от тебя лепестки пионов, маргаритку и незабудки»

1936. VII. 4-5. Соловки № 66. «Дорогая Тика, я получил от тебя лепестки пионов, маргаритку и незабудки. Листья же тархуна, при получении мною посылки, выбросили, и я их лишился. Пион, лепестки которого ты мне прислала, называется пионом Млокасевича; а Млокасевич, открывший этот пион, и семья Млокасевича — хорошие знакомые дяди Шуры. Пион этот—редкий. На ДВ пионов много, но других видов; там они не палевые, а розовые и красные. Тут все уже в середине июня было в цвету, а теперь морошка зреет и скоро будет готова. Ho стало значительно холоднее, по-видимому, лето окончилось».

Письма отца Павла детям не только поднимают их дух, не только дают знания, они окутывают их нежностью, порядочностью и любовью ко всем людям. Они содержат в себе уроки по всем предметам. Отец дает им домашние задания, ставит такие вопросы, на которые трудно отвечать, но которые пригодятся им в будущем. Это был великий учитель и большой мастер просвещения своих детей, и даже - детей своей страны. Мы видим, что это не сухарь богослов-философ, а духовно богатая личность и крупный ученый всевозможных наук. Флоренский задает детям вопросы, и отвечает на них в письме к жене. Он не подстраивается к детям, к их возрасту - всегда говорит с ними, как с равными, как с коллегами, и всегда серьезно. Помня себя маленьким, он прекрасно знал, как обидно детям, когда взрослые не понимают их, и отмахиваются от них. Но в письмах уже проскальзывает его грусть от ухода, понимания, что все скоро кончится.

Будучи священником, Павел Флоренский не мог пройти мимо церкви, находящейся в Соловецкой тюрьме. «Недавно был в первый раз в здешнем соборе, Преображенском. Это — колоссальное здание середины XVI в., очень массивное, издалека величественное, но ничуть не похожее на собор, а скорее, на средневековый бург. По существу этот собор и есть крепость с 4-мя башнями по углам. Внутри все разрушается. Множество голубей приятно воркуют и неприятно гадят на пол. Красивая пятистолпная сень из золоченного дерева тонкой резьбы. В алтаре лежит старинная стенобитная машина из петровских времен, своеобразный экипаж на огромных, выше меня ростом, колесах — для перевозки судов. Этот экипаж напоминает телегу, но не людскую, а великанскую. Холод в соборе несказанный, и я так промерз, что думал, не сумею уйти оттуда. Правда, я не оделся соответственно». (1937.II.5 № 90. Письма т. 4).

Наконец мы подошли к последней из созданных Павлом Флоренским наук, науки - расставания. Священник знал, что скоро отойдет в небытиё, как большинство смертников Соловецкого лагеря, поэтому очень хотел, чтобы расставание с любимыми не было бы для них трагедией, не травмировало их психику, не довело бы до беды. Павел ушел в иной мир, но он оставил людям умнейшие произведения, прекраснейшие письма, и в них свою трепетную душу, любовь к родным, близким, в том числе и к нам с вами.

«Жизнь наша резко изменилась»

Последнее письмо Павла Флоренского написано 18 июня 1937 года своей дорогой Аннушке (1937.VI. 18. № 103). Он видимо понимал, что больше писать ему не придется. Поэтому просит жену беречь себя, не переутомляться и обязательно обратиться к врачу и полечить спину и ноги. Он радуется о своем маленьком внуке Рустике, сильно жалеет, что не видит его и не может поговорить с ним. «Дорогая Аннушка… Жизнь наша резко изменилась; сидим безвыходно в Кремле, а т. к. работы почти нет, то во дворе всегдашняя толкучка. Заниматься при таких условиях не приходится». Он очень встревожен, думал, что повезут на Дальний Восток, но, видимо, повезут куда-то в другое место. А на самом деле «толкучка» и «новое место» - это были сборы арестантов на расстрел.

И, тем не менее, отец Павел дает жене задание, как развивать способности своих детей. Эти рекомендации могут быть полезными для всех семей, для детских садов и начальных классов. Они развивают память и очень увлекательны. Он еще не знал, что эти наставления будут последними. Вот его советы по воспитанию любимых детей:

« …Постарайся вовлечь детей в игру - припоминать немецкие слова и фразы, мотивы, сравнивать и т. д., например, кто вспомнит больше слов на такую то букву или с таким то окончанием, кто вспомнит и подберет больше мотивов и т. д. Если будут делать ошибки, это неважно, пусть поправляют друг друга и даже пусть остаются с ошибками. Главное — это развить привычку, главное — постоянное упражнение, и это в любой области. Одним натиском ничего не сделаешь. Пусть Вася и Кира показывают детям минералы, называют их и характеризуют; очень важно характеризовать со стороны применения или каких-нибудь ярких особенностей. То же - с растениями и т. д. И Тику обязательно вовлекать сюда же, сообщая ей то, что ей м. б. интересно и доступно». (Там же).

В этом же письме обращается сначала к младшему сыну: «Дорогой Мик, …Меня беспокоят твои глаза, старайся не смотреть прямо на лампу и на слишком ярко освещенные поверхности. Вот тебе вопросы для размышления: I) почему пыль скатывается катышками (за шкафами, под кроватями и т. д.), если ее долго не убирать? 2) почему паутина (за картинами, за шкафами), которая висела очень долго, становится совсем черной; в особенности же это наблюдается в лабораториях. 3) почему над паро - и горяче-водопроводными трубами обычно образуются на стенах черные налеты, словно стена закоптилась? …Попробуй вычислить, с какого расстояния тельце или проволока определенных размеров становится для нас точкою или линией». (1937.Ѵ1.18).

Отец Павел в излюбленной для себя манере, обращается ко всем детям: «1937.ѴІ.19. Дорогой Кирилл, невольно вспоминается далекое прошлое, и часто я вижу вас во сне, но всегда маленькими, равно как и своих братьев и сестер, тоже маленькими. А тебя нередко вспоминаю в связи с твоим желанием, когда тебе было лет 5, уехать на Кавказ и приписаться к какому-нибудь горскому племени. Тогда я тебе говорил о невозможности исполнить это желание. Ho, знаешь ли, как это ни странно, что почему-то мне симпатизируют многие магометане, и у меня есть приятель перс, два чеченца, один дагестанец, один тюрк из Азербайджана, один турок собственно не турок, а образовывавшийся в Турции и в Каире казахстанец. Перса я слегка поддразниваю, указывая на превосходства древней религии Ирана парсизма (впрочем, он со мною почти соглашается). С образованным казахстанцем иногда веду философические разговоры. А необразованный чеченец-мулла находит, что из меня вышел бы хороший мусульманин и приглашает приписаться к чеченцам. Разумеется, я отшучиваюсь».

1937.ѴІ.19. «Дорогая Оля, радуюсь, узнавая о твоей работе в оранжерее, и надеюсь, что ты многому сможешь научиться там. Конечно, в Бот. Саду разнообразие растений несравненно больше. Ho познать основы жизни растений вполне можно и на немногом, а для систематики иногда ездить в Бот. Сад и просматривать растения по заранее намеченному плану. Главное же - не отрываться от дома, от мамы и ото всех своих. Все же это лучшее из того, что получишь в жизни».

1937.ѴІ.19. «Дорогая Тика, мне приходится всегда прощаться, с чем- нибудь. Прощался с Биосадом, потом с Соловецкой природой, потом с водорослями, потом с Иодпромом. Как бы не пришлось проститься и с островом. Ты просишь нарисовать тебе что-нибудь. Ho сейчас у меня нет красок, а кроме того нельзя прислать, если бы я и нарисовал для тебя. Придется ждать более подходящего времени» .

Любящий отец, Павел Флоренский, наставлял жену, чтобы она постоянно следила за детьми, воспитывала их, вникала во все подробности их учебы, поведения и воспитания. Его необыкновенный опыт воспитания детей из неволи, вызывает у нас одобрение, восхищение и великую сердечную боль. Вот еще два примера его мудрого воспитания:

«Дорогая Аннушка… Скажи Мику и Тике, чтобы они нашли на карте все места, где я проезжал и где нахожусь теперь, и постараюсь что-нибудь узнать о географии этих мест. Я нарочно стараюсь писать разные подробности о природе, чтобы они понемногу знакомились с географией, возможно наглядно и жизненно; мне хочется наполнить географические названия живым содержанием, чтобы появилось представление о том, что же такое наш Север, что такое Белое море и другие места. М.б. от моего заключения будет хоть та польза детям, что они приобретут таким образом кое-какие сведения и впечатления о своей родине».

«Дорогая Аннушка… Мне жаль, и было и есть, что дети мало восприняли от крупных людей, с которыми я был связан, и не научились от них тому, что обогатило бы лучше книг. Вот почему я писал, чтобы Вася и Кира постарались научиться чему-нибудь от Вл<адимира> Ив<ановича>, т.к. такой опыт в жизни едва ли повторится. Но нужно уметь брать от людей то, что в них есть и что они могут дать, и уметь не требовать от них того, чего в них нет и чего дать они не могут. Боюсь, дети часто подходят к людям как раз наоборот и поэтому получают мало, или ничего не остается от общения».

После этих писем судьба их отца находилась в крепких руках государственной машины, и эти руки, эта страшная машина забрали у него жизнь. Он успел передать последние слова детям и жене: «Обо мне не печальтесь. … Самое главное, о чем я вообще прошу вас, - это чтобы вы помнили Господа и ходили пред Ним. Этим я говорю все, что имею сказать. Остальное — либо подробности, либо второстепенное» .

В письме № 68 Флоренский писал, что наши потомки будут завидовать его поколению, почему не им досталось быть свидетелями стремительного (в историческом масштабе) преобразования картины мира. Наши современники относятся к трагической судьбе русского гения - Павла Александровича Флоренского с большой болью и пониманием. То был период становления и закрепления советской власти. В период классовой борьбы, когда решалась судьба революции, и ее вождей, было допущено много злоупотреблений. Мнительные и неуверенные в себе правители, в двадцатые, тридцатые, да и сороковые годы, искали своих врагов, даже под кроватями.

Но судьба нашего поколения была еще трагичнее. Отечественная война с фашизмом забрала более 20 миллионов советских людей. Новый, XXI век преподносит нам новые сюрпризы: происходят кровавые конфликты даже там, где их никто не ожидал, в том числе и странах бывшего СССР, между своими кровными братьями, которые никак не могут поделить мир. Скорее всего, священник Павел Флоренский говорил не о своей судьбе, даже не судьбе своего поколения, а том грандиозном переустройстве мира, о котором писали Елена Блаватская, великие Рерихи и великие Махатмы.

Это действительно был значительный период в истории человечества и Флоренский это понимал. Однако многие наши современники судят обо всем со своей колокольни, и в своем невежестве не могут осознать значения таких грандиозных изменений.

Подводя итоги статьи о Флоренском, хочется откровенно сказать, что мы не успели осветить не то что главные, а даже второстепенные проблемы творчества этого гениального человека. Их накопилось так много, и такие они судьбоносные, что для разрешения их, потребуется не одна статья и не одна книга. Эта удивительная личность, прожившая всего 55 лет на земле, оставила после себя величайшие творения человеческой мысли.

Если мы спросим Павла Флоренского, доволен ли он своей жизнью, не раскаивается в своей страшной судьбе, не хотел бы изменить и прожить ее по иному, то в ответ получим вот такие смелые и печальные слова человека, познавшего добро и зло, рай и ад:

«Оглядываясь назад и просматривая свою жизнь (а в моем возрасте это особенно надлежит делать) я не вижу, в чем по существу я должен был бы изменить свою жизнь, если бы пришлось начинать ее снова и в прежних условиях. Конечно, я знаю за собою много отдельных ошибок, промахов, увлечений - но они не отклоняли меня в сторону от основного направления, и за него я не упрекаю себя. Я мог бы дать гораздо больше, чем дал, мои силы и по сей день не исчерпаны, но человечество и общество не таковы, чтобы сумело взять от меня самое ценное. Я родился не во время, и если говорить о вине, то в этом моя вина. М. б. через лет 150 мои возможности и могли бы быть лучше использованы. Ho, учитывая историческую среду своей жизни, я не чувствую угрызений совести за свою жизнь, в основном. Скорее наоборот. Раскаиваюсь (хотя это раскаяние не доходит до глубины), что относясь к долгу страстно, я недостаточно расходовался на себя. «На себя» - я разумею вас, в которых ощущаю часть самого себя, и не умел радовать и веселить вас, не дал детям всего того, что хотелось бы дать им». (Письмо. 1937.1. 3-4. Соловки № 86).

После таких откровенных признаний священника и ученого Павла Флоренского о себе и своей судьбе, нам нечего больше сказать: мы промолчим.

Литература

1. Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М. АСТ, 2004, с. 211-212.
2. Павел Флоренский. Детям моим. С. 215.
3. Сергий Булгаков. Собрание сочинений. Т. 1. Статьи по искусству. Париж, 1985, с. 11.
4. Павел Флоренский. Священная Лавра в России. //В кн.: Павел Флоренский. Сочинения в 4-х томах.Т.2. М. Мысль. 1996, с. 368-369.
5. Павел Флоренский. Автобиография. Наше наследие. 1987 № 1, с. 78.
6. Игумен Андроник. (Трубачев А.С.) Жизнь и судьба. //В кн.: П.Флоренский. Сочинения. Т.1,с. 33.
7. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письма. М. Мысль. 1988. Письмо 13.10.1934.
8. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письма. М. 1988. Письмо. 1937. 1. 16-17 № 68.
9. Игумен Андроник. Обо мне не печальтесь. Письма семье из лагерей и тюрем.. М. 2007.
10. Там же.
11. Сергий Булгаков. Собрания сочинений в 2-х томах. Т. 1, М. 1993. С. 538.
12. Павел Флоренский. //В кн.: Булгаков. Энциклопедия. М. Эксмо. 2005. С. 697.
13. Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. М. АСТ. 2003.
14. Там же.
15. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письмо, 1937.ѴІ.18.
16. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 4. Письмо, 1937.

С 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы проходит выставка «Павел Флоренский - русский Леонардо», посвященная русскому религиозному философу, богослову, ученому, поэту и священнику Павлу Александровичу Флоренскому (1882-1937 гг.), одному из самых ярких и трагических представителей эпохи культурного и религиозного ренессанса Серебряного века. В экспозицию включены уникальные экспонаты из музея-квартиры Флоренского - рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии.

На выставке побывала фотокорреспондент Правмира Юлия Маковейчук.

Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 г. близ местечка Евлах (ныне Азербайджан). Родители дали новорожденному имя в честь святого апостола Павла.

Мать Флоренского - Ольга (Саломия) Павловна Флоренская, урожденная Сапарова (185901951), по отцу происходила из древнего рома армянских князей Мелик-Бегляровых, по матери - из именитого грузинского рода Пааташвили. Отец Флоренского - Александр Иванович Флоренский (1850–1908), сын военного врача, окончил в Санкт-Петербурге Институт путей сообщения. Строил в Закавказье дороги и мосты; был крупны инженером, впоследствии заместителем начальника Кавказского округа путей сообщений; действительным статским советником.

Ольга Павловна Флоренская (урожденная Сапарова, 1859–1951), мать П. А. Флоренского, происходила из древнего армянского рода. В 1908 году вышла замуж за инженера-строителя Александра Ивановича Флоренского, воспитывала семерых детей. В 1915 г. после смерти мужа и дочери Ольги переехала из Тифлиса в Москву, где жила сначала с младшими детьми, снимая квартиру в Долгом переулке (ул. Буденого, д. 16/12), ныне в этой квартире создан Музей-квартира священника П. А. Флоренского. В годы Великой Отечественной войны жила в Сергиевом Посаде, в семье невестки Анны Михайловны Флоренской, затем вернулась в Москву в одну из комнат квартиры, ставшей после 1917 г. коммунальной.

«Сдержанная, замкнутая,гордо-застенчивая в проявлении чувств, преувеличенно стыдливо прятавшаяся от меня уже с самого детства - когда кормила и вынашивала детей, она казалась мне с первых дней моего сознания существования особенным, как бы живым явлением природы, кормящей, рождающей, благодетельной, - и вместе с тем далекой, недоступной». (П. А. Флоренский о своей матери).

Брак Флоренских отличался удивительной гармонией, приоритет семейного начала над всем окружающим никогда не подвергался сомнению. Вслед за первенцем Павлом родились его сестры и братья: Юлия, Елизавета, Александр, Ольга, Раиса и Андрей. Благородное происхождение родителей никогда не было предметом обсуждения - на расспросы о родословной маленький Павел получал уклончивые ответы. Но позже, благодаря архивным и книжным изысканиям, ему удалось осуществить, как он писал, «генеалогическую реставрацию прошлого».

Осенью 1882 г. Семья переселилась в Тифлис (ныне Тбилиси). Хлебосольный город отличало сочетание седой старины и бурной светской жизни, напряженного труда ремесленников и многонационального колорита. Маленького Павла крестили в старинном храме у подножия горы Мтацминда, близ могилы А. С. Грибоедова.

Александр Александрович Флоренский (1888–1937), брат о. Павла Флоренского, геолог, археолог, этнограф. Сотрудник Петергофского института АН СССР, вел исследования в Закавказье, позднее в Сибири и на Камчатке. Арестован по обвинению в контрреволюционном заговоре (1937), приговорен к 5 годам заключения, отправлен в ссылку на Колыму, умер от сердечного приступа, впоследствии реабилитирован (1956).

Культ семьи и детей характерен и для самого Павла Флоренского. В 1910 г. Он обвенчался с учительницей начальных классов Анной Михайловной, урожденной Гиацинтовой (1889–1973). Его избранница была родом из Рязанской губернии, выросла в семье управляющего хозяйством помещиков Шиловских. В раннем детстве лишилась отца, помогала матери в воспитании пятерых братьев. Поженившись, Флоренские переехали в Сергиев Посад. Анна Михайловна была скромной, любящей, исключительно заботливой супругой и матерью пятерых детей.: Василия, Кирилла, Михаила, Ольги и Марии (Тинатин). Вместе с младшими детьми Анна Михайловна ездила к ссыльному о. Павлу в Нижний Новгород и на Дальний Восток в г. Сковородино. Именно она сохранила дом в Сергиевом Посаде и рукописное наследие П. А. Флоренского.

В 17 лет юный Флоренский глубоко и искренне обращается к религии. Родители убеждают сына получить университетское образование для будущей научной деятельности. Несмотря на разногласия с ними и общий кризис мировоззрения, П. А. Флоренский оканчивает гимназический курс первым, с золотой медалью.

В 1900 г. Павел Флоренский поступает на физико-математический факультет Московского университета. Среди его преподавателей - светила науки, профессора Н. В. Бугаев, Н. Е. Жуковский, С. Н. Трубецкой, Л. М. Лопатин, Л. К. Лахтин. Флоренский предполагает написать большую философско-математическую работу «Прерывность как элемент мировоззрения». Одновременно он принимает участие в философском семинаре, изучает историю искусств.

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Фонавтограф Скотта-Кенинга и образцы записи». 1908-1909

В 1857 г. французский ученый Леон Скотт изобрел фоноатограф (phonoautograph) - первое в мире звукозаписывающее устройство. Оно состояло из акустического конуса и вибрирующей мембраны, соединенной с иглой, фиксирующей колебания звука. Позднее Рудольф Кенинг (1832–1901) усовершенствовал аппарат Скотта, применив параболоидный рупор. Конструкция фоноавтографа была взята за основу для создания фонографа и граммофона.

В работе «Стрение слова»П. А. Флоренский писал: «В употреблении слово антиномично сопрягает в себе монументальность и восприимчивость. …Возьмем для примера слово кипяток, разученное в звуковом отношении В. А. Богородицким». Подразумевался проф. Василий Алексеевич Богородицкий (1857–1941), д-р филологических наук, выдающийся российский лингвист. В 1884 г. Он основал первую в мире лабораторию экспериментальной фонетики.
О широте его интересов свидетельствует знание языков - древних, европейских и кавказских. К последнему учебному году обучения в университете Флоренский сближается с кругом московских и петербургских символистов.

П.А.Флоренский и П.Н. Каптерев, «Наблюдения над стратиграцией ледяных формаций». Сковородино, 1934. Рукопись, 20 листов. Бумага, чернила. “Для моих работ по мерзлоте придется смастерить какую-нибудь фотокамеру к микроскопу, чтобы закреплять для измерений и документации наблюдаемые картины почвенного скелета и ледяных связующих кристаллов” (из письма П.А.Флоренского сыну Василию от 11 декабря 1933 г. Из дальневосточной ссылки)

Весной 1904 г. П.Флоренский, - один из самых талантливых, подающих большие надежды выпускников, - с отличием окончил университет. Профессора Жуковский и Лахтин предложили ему продолжить научную работу, но выпускник избрал другой путь. В сентябре 1904 г. Флоренский становится студентом Московской Духовной Академии. Знакомится со старцем - епископом Антонием (Флоренсовым). Пройдя через воцерковление, юноша просит благословения на принятие иночества, но опытный старец советует Павлу закончить Московскую Духовную Академию.

К началу XX века Московская Духовная Академия (до 1814 г. - «Славяно-греко-латинская академия») уже более трех столетий являлась крупнейшим образовательным центром России. Именно Академия стала «матерью» Московского университета. В числе ее питомцев были М. В. Ломоносов, математик Я. Ф. Магницкий, поэт и дипломат Антиох Кантемир, многие другие деятели русского просвещения. Академия размещалась в Сергиевом Посаде, в стенах Троице-Сергиевой Лавры. Здесь сочетались лучшие церковно-богословские и культурно-исторические традиции. На этой духовной почве отец Павел вырос как православный мыслитель.

«Есть тонкое очарование Лавры, которое охватывает изо дня в день, при вживании в этот замкнутый мир. И это очарование, теплое, как смутная память детства, уродняет душу Лавре, так что все другие места делаются отныне чужбиной, а это - истинною родиной, которая зовет к себе своих сынов, лишь только она оказываются где-нибудь на стороне. Да, самые богатые впечатления на стороне скоро делаются тоскливыми и пустыми, когда потянет в Дом Преподобного Сергия. Неотразимость этого очарования - в его глубокой органичности. Тут не только эстетика, но и чувство истории, и ощущение народной души, и восприятие в целом русской государственности, и какая то, трудно объяснимая, но непреклонная мысль: здесь, в Лавре именно, хотя и непонятно как, слагается то, что в высшем смысле должно называть общественным мнением. Здесь ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрано наиболее нервных, чувствующих и двигательных окончаний, здесь Россия ощущается как целое» (Из работы священника П. Флоренского «Троице-СергиеваЛавра и Россия», 1918.

После успешного окончания Московской Духовной Академии в 1908 году П. А. Флоренскому было предложено остаться в ней преподавателем философии. В последствии он стал профессором, заведующим кафедрой философии и редактором академического журнала «Богословский вестник». Новый редактор удивлял читателей своим «модернизмом» - публикацией статей по теории чисел и другим математическим проблемам, которые, по его мнению, могли стать основой для творческого развития православного богословия.

Московская Духовная Академия. Священник Павел Флоренский со студентами. Сидит третий слева – С.А. Голованенко. Стоит третий слева – А. Титов. Сергиев Посад, 15 мая 1912. Серебряно-желатиновый отпечаток

О. Павел ставил перед собой задачу очищения человеческого знания от ложной философии и построения системы «цельного мировоззрения», включающего в себя и христианское богословие, и философию, и науку, и искусство. Воплощением этой задачи стали его философско-богословские труды «Общечеловеческие корни идеализма» (1909), «Столп и утверждение истины» (1914), «У водоразделов мысли» (1910–1929).

Лекции по истории философии Флоренский читал 10 лет (1908-1918 гг.). Первый лекционный курс «Общечеловеческие корни идеализма» он посвятил религиозному толкованию мировоззрения Платона. Оценивая вклад Флоренского в изучение платонизма, А. Ф. Лосев писал: «Он дал концепцию платонизма, по глубине и тонкости превосходящую все, что когда-нибудь я читал о Платоне».

Во втором лекционном курсе «Первый шаги философии» Флоренский убедительно доказал, что античная философия была не примитивным явлением, а выражением сложной и утонченной культуры, предвосхитившей культуру эпохи Возрождения. Считая античное мировоззрение синтетичным, Флоренский старался объяснить и обосновать идеи древнегреческих философов не только с философской точки зрения, но и с позиции естественнонаучной, опираясь на данные современной математики и астрономии, физики и химии, геологии и метеорологии.
В формировании религиозных и философских воззрений П. А. Флоренский испытал влияние великого русского философа В. С. Соловьева. Указывая на духовную общность мировых религий, он подчеркивал, что именно христианство и в особенности православие воплощает полноты Откровения. При этом единственный способ, ведущий к познанию Бога, - внутренний духовный опыт.

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Двойные микенские топоры». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Трезубец Посейдона по разным изображениям». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Иллюстрация «Nautilus. Ваза из Микен». Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема устройства мира. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схематическое изображение разветвления индоевропейской семьи языков. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема потенций сознания. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

П.А.Флоренский. Схема территориальной миграции античной философии. Из альбома иллюстраций к курсу классической греческой философии. 1908 – 1909. Бумага, акварель, карандаш, чернила

Церковность Флоренского была ненавязчива, центром его миропонимания стала идея Софии, ПремудростиБожией, постигаемой как созидательная любовь Творца к творению. Традиция почитания Софии, наследником которой был П. А. Флоренский, восходит к Ветхому Завету. Учение о Софии также находит отражение у великих античных философов - Платона, Гераклита, Пифагора и Аристотеля. Продолжателями Флоренского в этом аспекте стали о. Сергий Булгаков, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев, С. С. Аверинцев. «София – то Начало, в котором Бог сотворил небо и землю» - такое определение Премудрости Божией дал П. А. Флоренский.

Ступенями жизненного пути Флоренского были христианские добродетели, - смирение, вера, надежда, любовь, и «свободные искусства учености», - грамматика, риторика, логика, математика, геометрия, музыка, астрономия, поэзия, философия и богословие. Философия, или, как говорил Флоренский, подлинная любовь к мудрости стала для него символом любви к Истине и синонимом богословия.

Творчество П. А. Флоренского открыло православной мысли новые горизонты, связав русское богословие начала XX в. С его современными формами. Основываясь на внутреннем духовном опыте, о. Павел исследовал самые сложные богословские проблемы. Философские и богословские воззрения Флоренского, включая софиологию, и сегодня сохраняют свой притягательный ореол: в противоположность рассудочной схоластике, они указывают путь постижения Бога не в логических рассуждениях, а в сверхразумном созерцании и чувстве, в просветленном уме и одухотворенном сердце.

Благодаря о. Павлу, в истории русской богословской мысли стало возможным сугубо христианское осмысление роли и значения творчества и культуры. Завязь истинной человечности, «бутон культуры» произрастает из зерна культа, - подчеркивал о. Павел Флоренский. Христианскую культуру с полным правом можносчитать культурой совести, ибо она утверждает не только красоту, но, прежде всего, добро и правду. О нравственном измерении культуры призваны помнить и служители Церкви, и миряне. Флоренский был глубоко убежден, что духовная кульура и аскеза - синонимы и подтвердил эту истину подвигом всей своей жизни.

В 1922 г. Вышла книга П. А. Флоренского «Мнимости в геометрии». В ней он с помощью математических экстраполяций и парадоксов теории относительности А.Энштейна, опираясь на геометрию Н.Лобачевского, доказывал существование сверхъестественного мира, средоточием которого является Бог. Протоиерей Александр Мень подчеркивал, что Флоренский одновременно и независимо от А. А. Фридмана (1888–1925) пришел к идее искривленного пространства и теории расширяющейся Вселенной.

В последнем параграфе «Мнимостей» сопоставляются коперниканская и птолемеева (воплощенная в «Божественной комедии» Данте) картины мира и приводятся аргументы в защиту истинности последней. Флоренский пишет об обратимости времени в горнем мире и о возможности прорыва в этот мир за порогом сверхсветовых скоростей. Книга явилась одной из причин для обвинения Флоренского в мистицизме и последующих гонений против него.

В своей работе «Макрокосм и микрокосм» (1922 г.) о. Павел Флренский развивает концепцию «идеального сродства», взаимосвязанности и взаимообусловленности мира и человека: «Человек есть сумма мира, сокращенный в конспект его; мир есть раскрытие Человека, проекция его».

Исходя из теории множеств великого математика Георга Кантора (1845–1918) , которого Флоренский высоко ценил, он четко обозначил круг вопросов о числовых инвариантах и теории алгебраических форм, где числовая прерывность формы выступает характерной категорией мысли. Флоренский наметил задачу изучения числа как гностической формы, улавливающей внутренний ритм космоса, его пифагорейскую музыку, т. е. музыку небесных сфер.

Пифагор обозначил Бога числом 1, материю - 2, вселенную - 12, которое является произведением тернера и кватернера (3×4); отсюда взгляд на вселенную как на состоящую из трех отдельных миров, которые связываются один с другим посредством четырех постепенных видоизменений и развертываются в двенадцати сферах.

Он смотрел на иерархию духов как на геометрическую регрессию; существа, ее составляющие, изображал как гармонические соотношения, и по законам музыки строил мировые законы. Платон вслед за Пифагором, рассматривал эти существа как идеи и типы. Впоследствии христианский богослов, философ-неоплатоник Синезий (V в.), соединивший учение Пифагора с учением Платона, называл Бога «Числом Чисел» и «Идеей Идей».

Флоренский разрабатывает два алгоритма - приведение чисел и повышение их (в контексте так называемого теософского сокращения чисел), развивая математические обоснования числовой символики в работе «Приведение чисел» (1906 г.; 1916 г.): «Число изображается не только точкою, но и многоугольником. Представление числа многоугольником позволяет узнать внутреннюю природу его, так сказать, кладет число под микроскоп. Точка-бутон раскрывает в многоугольнике-цветке свои потенции, и то, что ранее, в точке, было доступно одному только умозрению, тут делается интуитивно-очевидным».

В статье «Пифагоровы числа» (1922 г.), анализируя явления дискретности в физике, П. А. Флорнеский заключает, что «наука возвращается к пифагорейскому представлению о выразимости всего целым чилсом», то есть к пифагорейской мистике.

Фотография занимала исключительно важное место в жизни Флоренского. Снимки Акрополя, античных статуй и барельефов украшали книжные шкафы в его кабинете - с детских лет и до последних дней фотоснимок был для Флоренского символом вечности.

Еще 15-летним юношей, во время поездки в Германию, Флоренский живо интересовался физическими приборами и, в частности, фотоаппаратурой; в письме к отцу от 13 июня 1897 г. Из Дрездена он говорит о желании приобрести «машину особой конструкции, которя дает рентгеновы фотографии». Вот как Флоренский вспоминает свое путешествие по Грузии летом 1899 г.: «целыми днями лазил по горам, фотографируя, делая зарисовки, записывая свои наблюдения, а по вечерам приводил все это в порядок… пластинки приходилось закладывать в аппарат с большими неудобствами, при свете». Часть этих фотографий сохранилась до наших дней.

В письмах и дневниках П. А. Флоренского мы находим множество упоминаний о фотоснимках его родных и близких, которые он делал сам в детстве и юности. Уже в зрелые годы, занимаясь изучением своей родословной, он любовно и тщательно переснимал старые фотографии. Будучи студентом Московского университета, тоскуя по семье, в сентябре 1900 г. Флоренский пишет отцу: «Только утешение в фотографиях, которыми увесил комнату».

А в письме к сестре Юлии в сентябре 1903 г. Флоренский рассказывает, что стал получать бесплатно журнал по фотографии, - в знак благодарности за негативы, которые он предоставил редакции. В тюремной камере на Соловках, где прошли последние месяцы жизни о. Павла Флоренского, с ним были фотографии его родных и близких. После вечерней молитвы он смотрел на эти снимки, мысленно желая дорогим ему людям покоя и душевного равновесия.

Фотография занимает значительное место в провидческих рассуждениях Флоренского о далеком будущем, когда люди научаться «делать мгновенные мысленные обозрения вселенной, разрезы ее, перпендикулярные к направлению времени… давая как бы мгновенные фотографии мира». Много внимания фотографии уделял Флоренский и в курсе лекций «Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях» (1924–1925): «Даже от фотографического снимка, не то что от художественного произведения, мы требуем, чтобы он соблюдал закон фронтальности»; «В отношении времени моментальная фотография не содержит в себе противоречия, но именно потому не имеет никакого отношения к образам действительности, конкретно воспринимаемым и мыслимым, и представляет собою чистую отвлеченность».

«… Вырезок из природного пространства, фотография, - как кусок пространства, - самым существом дела не может не выводить за свои границы, за пределы своей рамки, потому что есть часть, механически отделенная от большего», - писал Флоренский в «Обратной перспективе». Он понимал ограниченность фотографии как ремесла в отличие от живописи, как искусства: «… мгновенная фотография или зрение при освещении этих процессов электрической искрой покажет совсем другое, нежели чем изобразил художник, и тут обнаруживается, что единичное впечатление останавливает процесс, дает его дифференциал, общее же восприятие эти дифференциациалы интегрирует».

Художник Л. Ф. Жегин (1892–1969) вспоминал, что Флоренский оценивал его живописные работы как бы сквозь некую призму или объектив фотоаппарата: «Ваша живопись производит впечатление „термическое“, т. е. тепловое. Такого характера кажутся предметы, сфотографированные через ультра-красный фильтр».

Фотоаппарат для съемки в ультрафиолетовой части спектра, за границами видимой его части, был изобретен Флоренским и запатентован совместно с Г. Я. Арьякасом в 1930 г. («Прибор для фотографирования в невидимых лучах»). Это компактное устройство давало возможность производить фотосъемку в невидимых лучах без источника электрического тока, в полной темноте и бесшумно. Согласно документам Саратовского филиала Российского государственного арзива научно-технической документации, аппарат был назван «Аидограф - «рисующий невидимое».

Профессор Н. В. Александров, работавший с Флоренским во Всесоюзном электротехническом институте с 1930 по 1933 годы, вспоминал: «Объем знаний Павла Александровича был сверхъестественный… Он очень любил микрофотографию. У нас в то время были лучшие в стране микроскопы и микрофотография. Павел Александрович сам делал шлифы. И просто фотографию он тоже любил».

В своих письмах о. Павел Флоренский нередко употребляет лексику и образцы, связанные с миром фотографии, и происходит это в самые важные моменты его жизни. Яркий пример - письмо из Соловецкого лагеря (от 4-5 июля 1936 г.):

«Сижу раз у себя в комнате, за большим столом перед окном. Было светло еще. Пишу. Как-то утратилось сознание, где я нахожусь, забылось, что я далеко от Тифлиса и что я вырос. Рядом со мною, слева, сидит папа и внимательно смотрит, как это было нередко, когда я учился в гимназии, ничего не говорит. Было так привычно для меня, что я не обращал особого внимания, только чувствовал себя хорошо. Вдруг я сообразил, что я ведь не в Тифлисе, а в Посаде, поднял голову и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно.

Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ побледнел, как бы выцвел, и исчез - не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фотографический снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы».

Фотографии, выполненные П.А. Флоренским. Конец 1890-х – начало 1900. Серебряно-желатиновые отпечатки

Одно из главных достижений Флоренского - спасение от уничтожения большевиками исторических святынь и культурных ценностей Троице-Сергиевой Лавры, которую он называл «средоточием всенародной анатомии культуры». Благодаря его участию в работе «Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры», это общенациональное достояние сохранилось до наших дней.

П.А.Флоренский в кабинете Всесоюзного Электротехнического института. Москва, 1931. Серебряно-желатиновый отпечаток

Проект музея Троице-Сергиевой Лавры, составленный П. А. Флоренским совместно с П. Н. Каптеревым в декабре 1918 г., предусматривал, что Лавра станет единым живым музеем и сохранится как действующий монастырь. В музее будет широко представлена история и жизнь Лавры в произведениях живописи, рисунках и собрании фотографий.

Флоренский превосходно знал, тонко ценил и очень любил искусство, в особенности иконопись и музыку. «Троица» Андрея Рублева была для него лучшим доказательством бытия Божия, Моцарт был любимым композитором. Флоренскому удавалось сочетать подвижничество священника и ученого с вдохновением поэта. Его поэтический дар развивался от гностической символики к церковно-литургической, что чувствуется уже на страницах его первого поэтического сборника «В вечной лазури» (1907 г.).

В своей работе «Храмовое действо как синтез искусств» (1918 г.) П. А. Флоренский подошел к проблеме храмового действа (т. е. церковного богослужения) как к проявлению «высшего синтеза разнородных художественных деятельностей» - синтезу искусств, который восходит к античной трагедии, соединяя поэзию, музыку и хореографию. Уясняя их общность, Флоренский раскрыл их целостное воздействие и восприятие, вплоть до «своеобразия хореографии», проступающей в размеренности движений при входах и выходах церковнослужителей, в обхождении кругом престола и храма в ритуальных процессиях. Он воспринимал богослужение как живой и целостный организм, дышащий реальной жизнью в формах православного церковного искусства, которое имеет свои национальные традиции на русской почве, такие, например, как: многоярусный иконостас, знаменный распев и т. п.

В лекциях во ВХУТЕМАСе «Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях» (1921-1924 гг.) П. А. Флоренский утверждал: «Нет непроходимой границы между искусствами изобразительными, слывущими за искусства пространства, и музыкой в ее разных видах, слывущею за искусство чистого времени».

В творческом наследии о. Павла Флоренского его поэтическим произведениям принадлежит заметное место. В авторитетном «Справочнике по русской литературе» (Лондон, 1985 г.) о нем сказано: «Ученый, религиозный философ, фольклорист и поэт», а в списке сочинений Флоренского на первое место вынесен сборник стихотворений «В вечной лазури» (1907 г.). В архиве семьи Флоренских сохранились десятки его стихов и несколько поэм: «Белый камень» (1904 г.), «Эсхатологичская мозаика» (1905 г.), «Оро» (1934 г.). Многие его стихи представляют собой молитвы - как по содержанию, так и по форме.

Часть поэтического наследия П. А. Флоренского опубликована (В. А. Никитиным) в альманахе «День поэзии 1987», журнале «Театральная жизнь» (1988, № 17) и журнале «Литературная Грузия» (1989, № 3). В предисловиях к этим публикациям было высказано предположение о взаимном влиянии «теургического» символизма Андрея Белого и Павла Флоренского. Сохранившаяся и изданная впоследствии переписка поэтов подтвердила это предположение. Интересно отметить, что заметное влияние на поэзию Флоренского оказал русский фольклор, в частности, народные частушки.

Вагон-церковь при санитарном поезде Черниговского дворянства. Слева направо: священник Павел Флоренский, А.К.Рачинский – предводитель Черниговского дворянства, железнодорожный служащий, заведавший устройством поезда. Москва. За Рогожской заставой, 1915

В 1921–1922 годы, в трагический период отечественной истории, когда гонение власти, воздвигнутое на христиан, достигло, казалось, кульминации - иконы и другие святыни и реликвии стали безжалостно уничтожаться, П. А. Флоренский написал богословский и искусствоведческий труд «Иконостас» - апологию иконы. О. Павел убедительно обосновал необходимость сохранения иконописного канона., опирающегося на соборный разум Церкви, на церковное предание, на духовный опыт святых иконописцев, как залог истинности изображения.

Главное назначение иконы - быть окном в мир иной, духовный и вечный, Божественно прекрасный. Только в таком контексте можно уяснить крылатое, ставшее широко известным изречение Флоренского «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог». Только в таком контексте можно правильно понять значение иконы в структуре храма и в тайнодействии храмого Богослужения. Это гораздо больше, чем понимание иконы как «костылей духовности». Не костыли, а - окно в горний мир. Окно выражает идею проникновения, как символ сакрального пространства для прохождения, сверхъестественного света.

Окна в средневековых соборах с цветными витражами, тайна которых до сих пор не разгадана, были призваны приблизить молящихся к красоте Небесного Иерусалима. Окно может принимать различные формы. Это, прежде всего, квадрат, - но не «черный квадрат» К. Малевича. Это квадрат в музыкальной нотации, средневековый «бревис», самая долгая нота в церковной музыке. В христианстве квадрат - символ 4-х стихий, которые неподвластны смерти.

Принято считать, что решить математическую задачу «квадратуры круга», то есть построить из круга квадрат равной ему площади невозможно. По убеждению Флоренского эта задача резрешается в иконе. Икона есть мистический квадрат, равновеликий кругу, поскольку она есть окно в иной мир. И она же есть око, взирающее из иного мира сюда, символ Божественного всеведения, от которого исходит сияние лучей.

Ольга Павловна Флоренская (в замужестве Трубачева, 1918–1998) - старшая дочь о. Павла Флоренского, ботаник. Вместе с матерью, братом Михаилом и сестрой Марией ездила к ссыльному отцу в Нижний Новгород (1928) и г. Сковородино на Дальнем Востоке (1943). Сохранились и опубликованы письма о. Павла из заключения к ней и другим детям.

Окончила биологический факультет Московского университета (1946). В годы Великой Отечественной войны состояла бойцом медико-санитарной команды и охраняла здание МГУ. Награждена медалью «За оборону Москвы». В 1946 г. вышла замуж за одноклассника Сергея Трубачева, впоследствии дирижера и церковного композитора. В дальнейшем ее жизнь была связана с воспитанием троих детей.

Мария Павловна Флоренская (род. 1924) - младшая дочь о. Павла Флоренского; детское, домашнее имя Тина (от имени царицы Тинатин, героини поэмы Шота Руставели “Витязь в тигровой шкуре»). В 1934 г. вместе с матерью, сестрой Ольгой и братом Михаилом ездила на Дальний Восток к ссыльному отцу.

Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Окончила курсы по химии; много лет работала на Загорском лакокрасочном заводе; участвовала в геологических экспедициях. Всю жизнь прожила с матерью А. М. Флоренской в Сергиевом Посаде.

Михаил Павлович Флоренский (1921–1961), младший сын о. Павла Флоренского (домашнее имя Мик). Увлекался фотографией. Ездил к отцу в ссылку с матерью и сестрами на Дальний Восток (1934), ему посвящена поэма Флоренского «Оро», написанная в ссылке. С 1939 по 1945 гг. служил в действующей армии, был награжден двумя медалями «За отвагу». С 1945 г. Работал геологом, был специалистом в области бурения скважин, начальником буровых партий Московского филиала ВНИГРИ. В 1958 г. Назначен начальником геотермической станции АН СССР на Камчатке (поселок Паужетка). Погиб в экспедиции 14 июля 1961 г.

Кирилл Флоренский. Во дворе дома. Сергиев Посад, конец 1920-х. Цифровая печать со стеклянного негатива

Кирилл Павлович Флоренский (1915–1982), сын о. Павла Флоренского, поступил в Московский заочный геологоразведочный институт (1932), работал в Биохмической лаборатории под руководством акад.В. И. Вернадского; был призван на фронт (1942), прошел путь от Сталинграда да Берлина. После войны защитил кандидатскую диссертацию по геохимии природных газов и организовал экспедицию по изучению Тунгусского метеорита (1958), по результатам которой выдвинул гипотезу, что его падение было столкновением Земли с кометой.

Заведовал лабораторией сравнительной планетологии (считается ее основоположником) в Институте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского АН СССР. Изучал грунт., доставленные с Луны; его именем назван кратер на обратной стороне Луны и минерал. Именно его усилиями и авторитетом была начата систематическая публикация в 1960-е гг. трудов о. Павла Флоренского, продолженная внуками - П. В. Флоренским, игуменом Андроником (Трубачевым), М. С. Трубачевой, Т. В. Флоренской и др.

Священник Павел Флоренский за работой над рукописью в центральной комнате дома. Рядом с ним Анна Михайловна Флоренская. Сергиев Посад, 1932. Серебряно-желатиновый отпечаток.

Знаменитые мудрецы Пернатьев Юрий Сергеевич

Павел Александрович Флоренский (1882 г. – 1937 г.)

Павел Александрович Флоренский

(1882 г. – 1937 г.)

Русский религиозный мыслитель, ученый. Основные философские сочинения: «Столп и утверждение Истины. Опыт православной Теодицеи»; «Смысл идеализма»; «Первые шаги в философии»; «Иконостас»; «Мнимости и геометрии».

Павел Флоренский – священник, православный богослов, философ, математик и физик – всю свою жизнь посвятил поискам вечных истин, одна из которых утверждала: будущее мира в чистоте духа и бытия, в единстве природы и человека. Уже в двадцатые годы священник Флоренский видел причину краха цивилизации в ее бездуховности. И то, что философы в поисках вечных истин сегодня обращаются к истокам русской культуры и духовности, еще раз подтверждает правоту Флоренского, видевшего намного дальше и глубже своих современников.

Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 г. близ местечка Евлах Елисафетпольской губернии (ныне Азербайджан), где его отец, Александр Иванович Флоренский, в то время инженер путей сообщения, руководил строительством участка Закавказской железной дороги. Он дослужился до помощника начальника Кавказского округа путей сообщения, получив чин действительного статского советника, дающий право на потомственное дворянство. Мать – Ольга Павловна, урожденная Сапарова, – армянка, происходила из древнего и культурного рода карабахских беков, поселившихся в Грузии.

Детство Павел провел в Тифлисе и Батуми, где отец строил военную Батумо-Ахалцихскую дорогу. Как он писал позже в своей «Автобиографии»: «Отчасти по недостаточной обеспеченности, отчасти по убеждению родителей, семья жила очень замкнуто и серьезно, развлечения и гости были редким исключением, но зато в доме было много журналов и книг. Уровень семьи был повышенно культурный с разносторонними интересами».

Учился Флоренский во 2-й Тифлисской классической гимназии вместе с будущим поэтом-футуристом Давидом Бурлюком. В это время он почти не интересовался религией, так как семья была сугубо атеистической и религиозное отношение к жизни не поощрялось. Но летом 1899 г., уже заканчивая гимназический курс, Павел пережил серьезный духовный кризис. Открывшаяся ему ограниченность и относительность физического знания впервые заставила задуматься об истине абсолютной и целостной. Результатом этих размышлений стал пробудившийся интерес к религии. В контексте этого интереса Флоренский воспринял и нравственное учение Л. Толстого.

Первым порывом после духовного переворота было решение юноши уйти в народ. Однако родители настояли на продолжении образования, и в 1900 г. Павел поступил на физико-математический факультет Московского университета. В годы учебы в университете оформился «математический идеализм» Флоренского. Как писал иеродиакон Андроник в статье «К 100-летию со дня рождения священника Павла Флоренского»: «В годы юности выросло и утвердилось коренное убеждение Флоренского, что все возможные закономерности бытия уже содержатся в чистой математике как первом конкретном, а потому доступном использованию, самообнаружении принципов мышления… В связи с этим убеждением явилась потребность построить себе философское миропонимание, опирающееся на углубленные основы математического познания».

Помимо основных занятий математикой, будущий философ и ученый посещал лекции на историко-филологическом факультете, самостоятельно изучал историю искусства, активно участвовал в Студенческом историко-философском обществе, созданном по инициативе князя С. Н. Трубецкого. Под его руководством Флоренский написал трактат «Идея Бога в платоновском государстве».

В марте 1904 г. Павел Александрович познакомился с епископом-старцем Антонием, жившим на покое в Донском монастыре и ставшим позже его духовным наставником. Епископ Антоний не согласился благословить Флоренского на принятие монашества, к которому тот стремился, но благословил его на учебу в Московской духовной академии. В годы второго студенчества, в 1904–1908 гг., Флоренский сблизился со старцем Гефсиманского скита иеромонахом Исидором. По окончании курса академии он представил сочинение «О религиозной истине», которое легло в основу его магистерской диссертации.

В сентябре 1908 г. после прочтения двух пробных лекций «Космологические антиномии Канта» и «Общечеловеческие корни идеализма» Флоренский был утвержден доцентом академии по кафедре истории и философии. За одиннадцать лет преподавательской деятельности Павел Александрович создал ряд оригинальных курсов по истории античной философии, философии культуры и культа, кантовской философии, некоторые разделы которых были опубликованы.

Оценивая вклад Флоренского в изучение платонизма, известный русский философ А. Лосев отмечал: «Он дал концепцию платонизма, по глубине и тонкости превосходящую все, что я читал о Платоне… Новое, что вносит Флоренский в понимание платонизма, это – учение о лике и магическом имени».

В августе 1910 г. Флоренский вступил в брак с Анной Михайловной, урожденной Гиацинтовой, пережившей своего мужа почти на сорок лет.

В мае 1914 г. состоялась защита магистерской диссертации «О Духовной Истине. Опыт православной теодицеи», а в августе Флоренский был утвержден в ученой степени магистра богословия и в звании экстраординарного профессора Московской духовной академии по кафедре истории философии. В том же году вышел его самый известный труд «Столп и утверждение Истины. Опыт православной Теодицеи». Одной из основных характеристик бытия в его нынешнем состоянии Флоренский считал антиномичность. Мир надтреснут, и причина этого – грех и зло. Путь теодицеи, по Флоренскому, возможен не иначе как благодатной силой Божией, антиномичность преодолевается подвигом веры и любви. В живом церковном опыте человек разумом своим испытует Бога и находит, что Он – воистину Бог, Сущая Правда, Спаситель.

Антроподицея Флоренского была развита им в трудах «Философия культа» и «У водоразделов мысли», написанных в середине 20-х годов. Антроподицея (оправдание человека) решает вопрос, как согласовать веру в то, что человек создан по образу и подобию Божию, совершенным и разумным, с наличием в нем несовершенства и греховности. Флоренский считал, что путь антроподицеи возможен не иначе как Силой Божией и совершается, во-первых, в строении человека, когда он из грешного становится освященным, святым, и, во-вторых, в деятельности человека, когда религиозно-культовая деятельность становится первичной и освящает мировоззрение, хозяйство и творчество человека.

Преподавательскую деятельность Павел Александрович успешно совмещал со священническими обязанностями. В апреле 1911 г. он был рукоположен ректором МДА епископом Волоколамским Феодором в сан диакона, а на следующий день в сан священника Благовещенской церкви села Благовещения, недалеко от Троице-Сергиевой лавры. С сентября 1912 по май 1917 г. о. Павел Флоренский служил в Сергиево-Посадской церкви убежища (приюта) сестер милосердия Красного Креста. Кроме того, более пяти лет он возглавлял журнал Московской духовной академии «Богословский Вестник», в котором при сохранении церковности и традиционной академичности публиковались многочисленные статьи философского, литературного и даже математического характера.

Революция не явилась неожиданностью для Флоренского. Он много писал о духовном кризисе цивилизации, предвидя крушение России из-за потери духовных и национальных устоев. Но в то время, когда вся страна бредила революцией, а в церковных кругах возникали одна за другой церковно-политические организации, о. Павлу были чужды все внешние влияния. Как он замечал в «Автобиографии»: «По складу моего характера, роду занятий и вынесенному из истории убеждению, что исторические события поворачиваются совсем не так, как их направляют участники… я всегда чуждался политики и считал, кроме того, вредным для организации общества, когда люди науки, призванные быть беспристрастными экспертами, вмешиваются в политическую борьбу».

Флоренский не был удивлен и тем изменением отношений между церковью и государством, которое наступило после революции. Он всегда оставался внутренне свободным от государства, от которого никогда ничего не ждал, одинаково равнодушный ко всякому почитанию и раболепству. Павел Александрович одним из первых среди лиц духовного звания стал работать в советских учреждениях, не изменив при этом ни своим убеждениям, ни священническому сану. Вплоть до 1929 г. Флоренский на службе всегда появлялся в подряснике, напоминая тем самым о своем сане священника. Госслужба о. Павла началась в октябре 1918 г., когда он был приглашен в Комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры. Затем он работал в Московском институте историко-художественных изысканий и музееведения, принимал участие в организации исторического музея, в 1921 г. был избран профессором Высших художественно-технических мастерских по кафедре «Анализа пространственности в художественных произведениях» на печатно-графическом факультете. И хотя это был период расцвета новых художественных течений, священник-ученый горячо отстаивал духовную ценность и значимость общечеловеческих форм искусства.

Наряду с деятельностью по сохранению культурного наследия Флоренский не менее активно участвовал и в научно-практической работе. Областью применения своих знаний он избрал прикладную физику. Отчасти потому, что это диктовалось нуждами государства, и в первую очередь разработкой плана ГОЭЛРО, отчасти и потому, что заниматься теоретической физикой, как он ее понимал, «ученому попу» не дадут. В 1925 г. Флоренский приступил к работе в Московском объединенном комитете электротехнических норм и правил. Тогда же Павел Александрович создал в Государственном экспериментальном электротехническом институте (ГЭЭИ) первую в СССР лабораторию по испытанию материалов, ставшую впоследствии отделом материаловедения по изучению диэлектриков. С 1927 г. П. А. Флоренский – соредактор «Технической энциклопедии», для которой написал 127 статей. Позже он избирается в президиум бюро по электроизолирующим материалам Всесоюзного энергетического комитета и включается в комиссию по стандартизации научно-технических обозначений терминов и символов при Совете Труда и Обороны СССР. Его книги «Диэлектрики и их техническое применение», «Карболит. Его производство и свойства», «Курс электротехнического материаловедения», написанные в те годы, стали весомым вкладом в науку.

Конечно, о. Павел Флоренский понимал, какие испытания ему и церкви предстоит претерпеть в условиях нового общественного порядка. Фигура известного священника, профессора Московской духовной академии и редактора крупнейшего в России богословского журнала не могла не вызвать самых различных, в том числе и злобных, оценок при социалистическом строе, который только формально провозгласил отделение церкви от государства. На деле же было начато одно из самых жестоких и планомерных гонений на верующих, вплоть до их физического уничтожения. В «Автобиографии» в 1927 г. накануне своей первой ссылки Флоренский писал: «Хотя в порядке личного сочувствия мне не может быть не жаль людей, попадающих в связи с вопросами религии в тяжелые условия, но в порядке историческом считаю, что для религии выгодным и даже необходимым пройти через трудную полосу истории, и не сомневаюсь, что эта полоса послужит религии к очищению и укреплению».

Проводившаяся в конце 20-х годов политика жестокого преследования верующих затронула и Павла Александровича. Летом 1928 г. ОГПУ взяло его под стражу. Флоренский был сослан в Нижний Новгород с запретом жить в больших городах и научных центрах. Примечательно, что при этом ему даже не было выдвинуто обвинения. В Нижнем Новгороде Флоренский год проработал в радиолаборатории и благодаря ходатайству видных государственных деятелей того времени, высоко ценивших его талант, вернулся в Москву, где продолжил работать в ГЭЭИ.

В феврале 1933 г. Флоренский был снова арестован и осужден по ложному обвинению за участие в контрреволюционной организации, состоявшей из монархиствующих и кадетских элементов, которые вроде бы пытались создать республиканское правительство, опирающееся на Православную церковь. Приговор суда – ссылка в Сибирь на 10 лет.

В восточно-сибирском лагере «Свободный» о. Павел работал в научно-исследовательском отделе управления БАМЛАГа, затем его перевели в г. Сковородино на опытную мерзлотную станцию. В конце июня 1934 г. к Павлу Александровичу приезжала жена Анна Михайловна с младшими детьми – Ольгой, Михаилом и Марией (в это время старшие сыновья Василий и Кирилл были в геологических экспедициях). Это свидание с семьей стало для него последним. В сентябре того же года Флоренский был переведен в Соловецкий монастырь особого назначения, реорганизованный впоследствии в тюрьму. Здесь Павел Александрович работал на заводе йодной промышленности, где занимался проблемой добычи йода и агар-агара из морских водорослей. За этот период он сделал более десяти запатентованных научных открытий и изобретений.

25 ноября 1937 г. состоялось «заседание» тройки УНКВД, на котором Флоренский был приговорен к расстрелу. 12 декабря приговор был приведен в исполнение. Трагическое окончание жизни Павел Александрович сознавал как проявление всеобщего духовного закона. В письме от 13 февраля 1937 г., незадолго до своей гибели, он писал: «Ясно, что свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за это страданиями и гонениями».

П. А. Флоренский реабилитирован дважды – в 1958 и в 1959 г. – ввиду отсутствия доказательств виновности в антисоветской деятельности и за отсутствием состава преступления.

Как бы подводя итоги благородной и в то же время трагической жизни Павла Флоренского, другой религиозный философ С. Булгаков отмечал: «Не умею передать словами то чувство родины, России, великой и могучей в судьбах своих, при всех грехах и падениях и как испытания своей избранности, как оно жило в отце Павле. И, разумеется, это было не случайно, что он не выехал за границу, где могла, конечно, ожидать его блестящая научная будущность и, вероятно, мировая слава, которая для него и вообще, кажется, не существовала. Конечно, он знал, что может его ожидать, не мог не знать, слишком неумолимо говорили об этом судьбы родины, сверху донизу… Можно сказать, что жизнь ему как бы предлагала выбор между Соловками и Парижем, но он избрал… родину, хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. Отец Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или невольного отрыва от родины, и сам он и судьба его есть слава и величие России».

Из книги История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год [В авторской редакции] автора Петелин Виктор Васильевич

Из книги История русской литературы XIX века. Часть 1. 1800-1830-е годы автора Лебедев Юрий Владимирович

Из книги Во имя Рима. Люди, которые создали империю [= 15 великих полководцев Рима] автора Голдсуорти Адриан

Из книги Запретные страсти великих князей автора Пазин Михаил Сергеевич

Кот в сапогах Великий князь Павел Александрович Княгиня Мари фон Келлер вспоминала эпизод первой встречи с Павлом Александровичем в 1865 году: «После ужина привели маленького великого князя Павла. Он был так мил в русской рубашечке белого шелка и сапожках с красными

Из книги Французская волчица - королева Англии. Изабелла автора Уир Элисон

Из книги История русской философии автора Лосский Николай Онуфриевич

Из книги Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения) автора Борисов Алексей

П.15. Директива о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1937/38 гг. от 24 июня 1937 г. [Документ С-175]Совершенно секретно, только для командования.Отдел обороны страны, I а.Имперский военный министри главнокомандующийвооруженными силами.№55/37.Берлин, 24 июня 1937 г.Содержание:

Из книги Фавориты правителей России автора Матюхина Юлия Алексеевна

Павел Александрович Строганов (1774 – 1817) Павел Александрович Строганов – русский государственный и военный деятель, друг детства Александра I. Родился в Париже в 1774 г. и до 7-летнего возраста жил во Франции, поэтому в детские годы плохо говорил на родном языке. Павел

Из книги Жизнь и деяния видных российских юристов. Взлеты и падения автора

Павел Александрович Александров (1866–1940) Мастер-криминалист и большевики-шпионыПавел Александрович Александров родился в 1866 году в Петербурге, в мещанской семье. В 1890 году способный юноша окончил юридический факультет Петербургского университета. Дальнейшая

Из книги Русская история в легендах и мифах автора Гречко Матвей

Великий князь Павел Александрович Принц и интриганка Именно этим словом характеризовали княгиню Ольгу Валериановну Палей, урожденную Карнович, ставшую второй женой великого князя Павла Александровича.Павел был моложе своего венценосного брата на пятнадцать лет. На

Из книги Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» автора Дубровин Николай Федорович

Барон Павел Александрович Вревский Генерал-адъютант, генерал-лейтенант. Командированный в Крым императором, барон Вревский прибыл в главную квартиру 16 июня.Со времени своего прибытия барон Вревский убеждал князя Горчакова в необходимости предпринять наступательные

автора Штутман Самуил Маркович

ВОРОНЦОВ Иван Александрович (1894 - 25.11.1937) начальник Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ (ноябрь 1929 г. - июль 1931 г.) Родился в с. Кирогорово Можайского уезда Московской губернии в семье приходского священника. Мать - дочь политического ссыльного. В

Из книги Внутренние войска. История в лицах автора Штутман Самуил Маркович

ПЕТРЯЕВ Павел Александрович (1892 -?) начальник войск обороны железных дорог Республики (март 1919 г. - январь 1920 г.) Родился в г. Казани в состоятельной семье. Окончил гимназию. С 1911 г. - на военной службе. Окончил военное училище. Дослужился до батальонного командира.

Из книги История Российской прокуратуры. 1722–2012 автора Звягинцев Александр Григорьевич

Из книги Семь самураев СССР. Они сражались за Родину! автора Лобанов Дмитрий Викторович

Лысов Павел Александрович Биография ЛЫСОВ Павел АлександровичДата рождения: 17.04.1959 г.Место рождения: Магаданская областьОбразование: Хабаровский политехнический институт (окончил 1983 г.), Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ (окончил 1988 г.), спецкурс

Из книги Скрытый Тибет. История независимости и оккупации автора Кузьмин Сергей Львович

1882 Духовная культура Китая, 2009, с. 684–685.

Павел Александрович Флоренский - религиозный философ, богослов, православный священник, ученый, поэт - родился в Елизаветпольской губернии, небольшом местечке Евлах (терр. современного Азербайджана) 21 января (9 января по ст. ст.) 1882 г. Его отец был русским инженером железной дороги, происхождение матери было связано со старинным родом карабахских армян.

В 1889 г. Павел, с золотой медалью окончив 2-ую тифлисскую гимназию, стал студентом Московского университета, физико-математического факультета. В студенческие годы знакомство с А. Белым позволило ему войти в сообщество, где вращались Бальмонт , А. Блок, З. Гиппиус, Д. Мережковский, Брюсов. В этот же период он с интересом отнесся к учению В. Соловьева, изучал работы, написанные архимандритом Серапионом (Машкиным). Тогда же он впервые начал публиковаться в журналах «Весы» и «Новый путь».

Епископ Антоний (Флоренсов) благословил его после выхода из университетских стен на поступление в Московскую духовную академию при Троице-Сергиевой лавре. В эти годы у него возник замысел объединить светскую культуру и церковность, предпринять попытку синтеза научно-философского мировоззрения и церковных постулатов, а также искусства. Он начинает писать работу «Столп и утверждение истины», которая была готова в 1908 г. и удостоена Макариевской премии. По окончании в этом же году академии Флоренский успешно защищает кандидатскую диссертацию; в 1914 г. становится магистром богословия.

В 1911 г. Флоренского рукоположили в священники. Местом службы стала церковь Убежища сестер милосердия Красного Креста в Сергиевом Посаде, где он пробыл до мая 1921 г. На протяжении 1912-1917 гг. Павел Александрович, одновременно являясь профессором академии, читал лекции по истории, философии, а в 1912 г. получил редакторский пост в академическом журнале «Богословский вестник».

Революция 1917 г. была воспринята Флоренским как своеобразный апокалипсис, но с точки зрения политики и философии его все больше привлекал теократический монархизм. Одно из направлений его деятельности в послереволюционный период биографии - это музейная работа и искусствоведение. Флоренский приложил немало усилий для того, чтобы убедить новую власть в огромной ценности Троице-Сергиевой лавры, работал в Комиссии охраны памятников и старины в качестве ученого секретаря. На протяжении 1916-1925 гг. его творческое наследие пополняется целым рядом религиозно-философских работ, в частности, «Очерки философии культа» (1918), «Иконостас» (1922).

В этот же период Павел Александрович активизирует деятельность на поприще математики и физики. Он являлся профессором ВХУТЕМАСа, участвовал в создании и реализации плана ГОЭЛРО. В научных изысканиях его поддерживал Троцкий, и не исключено, что это обстоятельство стало одним из факторов дальнейших злоключений ученого-священника. В 1924 г. им была написана крупная монография, посвященная диэлектрикам, и на протяжении 20-ых увидел свет целый ряд менее масштабных научных работ. Так, в 1922 г. была опубликован труд научно-философского характера «Мнимости в геометрии». На протяжении 1927-1933 гг. Флоренский выступал редактором «Технической энциклопедии» и написал для нее большое количество статей.

В 1928 г. в его биографии имела место ссылка в Нижний Новгород, но она была короткой благодаря ходатайству Е. Пешковой. Флоренский принял решение остаться в России, хотя ему предоставлялся шанс стать эмигрантом и переехать в Чехию. В начале 30-ых в советских изданиях выходит целый ряд статей, направленных против Флоренского. 26 февраля 1933 г. его арестовали и 26 июля приговорили к 10 годам заключения. Отбывать их предстояло в лагере «Свободный» в Восточной Сибири. Прибывшему туда ученому предстояло влиться в научно-исследовательский отдел управления БАМЛАГа. 10 февраля 1934 г. новым местом пребывания стала опытная мерзлотная станция в Сковородино, где Флоренский занимался исследованиями.

17 августа Павла Александровича поместили в лагерный изолятор, а 1 сентября спецконвой доставил его в Соловецкий лагерь особого назначения, где с 15 ноября он работал на заводе йодной промышленности. Даже в таких тяжелых условиях Флоренский продолжал делать научные открытия - запатентовано их было более десятка. Особая тройка НКВД приговорила его 25 ноября 1937 г. к расстрелу. Когда приговор был приведен в исполнение, неизвестно, но официальной датой смерти считается 15 декабря 1943 г. Похоронен Флоренский под Ленинградом на Левашовой пустоши в общей могиле; посмертно был реабилитирован.

Биография из Википедии

Па́вел Алекса́ндрович Флоре́нский (9 (21) января 1882, Евлах, Елизаветпольская губерния, Российская империя - 8 декабря 1937, захоронен под Ленинградом) - русский православный священник, богослов, религиозный философ, учёный, поэт.

Родился 9 января в местечке Евлах Елизаветпольской губернии (ныне Азербайджан). Отец Александр Иванович Флоренский (30.9.1850-22.1.1908) - русский, происходил из духовного звания; образованный культурный человек, утративший связи с церковью, с религиозной жизнью. Работал инженером на строительстве Закавказской железной дороги. Мать - Ольга (Саломэ) Павловна Сапарова (Сапарьян; 25.3.1859-1951) принадлежала к культурной семье, происходившей из древнего рода карабахских армян. Бабушка Флоренского была из рода Паатовых (Пааташвили). Семья Флоренских, как и их армянские родственники, имели поместья в Елизаветпольской губернии. В семье было ещё два брата: Александр (1888-1938) - геолог, археолог, этнограф и Андрей (1899-1961) - конструктор вооружения, лауреат Сталинской премии; а также сестры: Юлия (1884-1947) - врач психиатр-логопед, Елизавета (1886-1967) - в замужестве Кониева (Кониашвили), Ольга (1892-1914) - художник-миниатюрист и Раиса (1894-1932) - художник, участник объединения «Маковец».

В 1899 году окончил 2-ю Тифлисскую гимназию и поступил на физико-математический факультет Московского университета. В университете знакомится с Андреем Белым, а через него с Брюсовым, Бальмонтом, Дм. Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Ал. Блоком. Печатается в журналах «Новый путь» и «Весы». В студенческие годы увлёкся учением Владимира Соловьёва и архимандрита Серапиона (Машкина). По окончании университета, по благословению епископа Антония (Флоренсова), поступает в Московскую духовную академию, где у него возникает замысел сочинения «Столп и утверждение истины» , которое он завершил к концу обучения (1908; удостоен за эту работу Макариевской премии). В 1911 принимает священство. С 1912-1921 служил в церкви Убежища сестер милосердия Красного Креста в Сергиевом Посаде, после её закрытия находился за штатом. В 1912 году назначается редактором академического журнала «Богословский вестник» (1908).

Флоренский был глубоко заинтересован скандально известным «делом Бейлиса» - фальсифицированным обвинением еврея в ритуальном убийстве христианского мальчика. Он публиковал анонимные статьи, будучи убеждённым в истинности обвинения и действительности употребления евреями крови христианских младенцев. Взгляды Флоренского при этом эволюционировали от христианского антииудаизма до расового антисемитизма. По его мнению «даже ничтожной капли еврейской крови» достаточно для того, чтобы вызвать «типично еврейские» телесные и душевные черты у целых последующих поколений.

События революции воспринимает как живой апокалипсис и в этом смысле метафизически приветствует, но философски и политически всё более склоняется к теократическому монархизму. Сближается с Василием Розановым и становится его духовником, требуя отречения от всех еретических трудов. Пытается убедить власти, что Троице-Сергиева лавра - величайшая духовная ценность и не может сохраниться как мёртвый музей. На Флоренского поступают доносы, в которых он обвиняется в создании монархического кружка.

Павел Флоренский и Сергей Булгаков. Михаил Нестеров. Масло. 1917

С 1916 по 1925 годы П. А. Флоренский написал ряд религиозно-философских работ, включая «Очерки философии культа» (1918), «Иконостас» (1922), работает над воспоминаниями. В 1919 году П. А. Флоренский пишет статью «Обратная перспектива», посвящённую осмыслению феномена данного приёма организации пространства на плоскости как «творческого импульса» при рассмотрении иконописного канона в ретроспективном историческом сопоставлении с образцами мирового искусства, наделёнными свойствами таковой; в числе прочих факторов, прежде всего указывает на закономерность периодического возврата к применению художником обратной перспективы и отказа от неё сообразно духу времени, историческим обстоятельствам и его мировоззрению и «жизнечувствию»..

Наряду с этим он возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. С 1921 года работает в системе Главэнерго, принимая участие в ГОЭЛРО, а в 1924 году выпускает в свет большую монографию о диэлектриках. Его научную деятельность поддерживает Лев Троцкий, нагрянувший однажды в институт с визитом ревизии и поддержки, что, возможно, в будущем сыграло в судьбе Флоренского роковую роль.

Другое направление его деятельности в этот период - искусствоведение и музейная работа. Одновременно Флоренский работает в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, являясь её учёным секретарём, и пишет ряд работ по древнерусскому искусству.

В 1922 году он издал за свой счёт книгу «Мнимости в геометрии», в которой при помощи математических доказательств пытался подтвердить геоцентрическую картину мира, в которой Солнце и планеты обращаются вокруг Земли, и опровергнуть гелиоцентрические представления об устройстве Солнечной системы, утвердившиеся в науке со времён Коперника. В этой книге Флоренский доказывал также существование «границы между Землей и Небом», располагавшейся между орбитами Урана и Нептуна.

Летом 1928 года его сослали в Нижний Новгород, но в том же году, по хлопотам Е. П. Пешковой, вернули из ссылки и предоставили возможность эмигрировать в Прагу, однако Флоренский решил остаться в России. В начале 1930-х годов против него была развязана кампания в советской прессе со статьями разгромного и доносительского характера.

Последние годы. Арест и смерть

Заведовал отделом материаловедения в ВЭИ, жил в доме 12.2 по Красноказарменной улице.

Фотография из следственного дела П. А. Флоренского

26 февраля 1933 года последовал арест и через 5 месяцев, 26 июля, - осуждение на 10 лет заключения. Выслан по этапу в восточно-сибирский лагерь «Свободный», куда прибыл 1 декабря 1933 года. Флоренского определили работать в научно-исследовательском отделе управления БАМЛАГа. Находясь в заключении, Флоренский написал работу «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Наилучшим государственным устройством Флоренский полагал тоталитарную диктатуру с совершенной организацией и системой контроля, изолированную от внешнего мира. Возглавлять такую диктатуру должен гениальный и харизматический вождь. Переходной, несовершенной стадией в движении к такому вождю Флоренский считал Гитлера и Муссолини. Работу эту он писал с подачи следствия в рамках сфабрикованного процесса против «национал-фашистского центра» «Партия России», главой которого якобы являлся сам Павел Флоренский, давший по делу признательные показания.

10 февраля 1934 года он был направлен в Сковородино (Рухлово) на опытную мерзлотную станцию. Здесь Флоренский проводил исследования, которые впоследствии легли в основу книги его сотрудников Н. И. Быкова и П. Н. Каптерева «Вечная мерзлота и строительство на ней» (1940).

17 августа 1934 года Флоренский был помещён в изолятор лагеря «Свободный», а 1 сентября 1934 года отправлен со спецконвоем в Соловецкий лагерь особого назначения.

15 ноября 1934 года он начал работать на Соловецком лагерном заводе йодной промышленности, где занимался проблемой добычи йода и агар-агара из морских водорослей и запатентовал более десяти научных открытий.

25 ноября 1937 года особой тройкой НКВД Ленинградской области он был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян.

Возможно, похоронен в общей могиле расстрелянных НКВД под Ленинградом («Левашовская пустошь»). А. Я. Разумов приводит другое вероятное место - до сих пор не обнаруженный расстрельный могильник Лодейнопольского лагеря.

Реабилитирован 5 мая 1958 года (по приговору 1933 г.) и 5 марта 1959 года (по приговору 1937 г.)

«Столп и утверждение истины»

Эта магистерская диссертация доцента Московской Духовной Академии Павла Флоренского - теодицея (фр. théodicée от греч. θεό ς и δίκη - Бог и справедливость), что предполагает выражение концепции, подразумевающей лейтмотивом - снятие противоречия между существованием «мирового зла» и доминантой идеи благой и разумной божественной воли, управляющей миром. Название взято из Первого послания к Тимофею (3:15). Работа эта, своеобразный пример обновления по всем особенностям стиля изложения, представлена и нетрадиционной для богословского жанра эстетикой..

Первые публикации книги были осуществлены в 1908 и в 1912 годах; а впоследствии - защищённая диссертация в 1914 году была издана в дополненном виде (издательство «Путь»; в основном дополнения касаются существенно расширенных комментариев и приложений). Труд одобрен церковно-учебной администрацией. С того момента как произведение увидело свет, оно сразу было воспринято как значительное литературно-духовное явление, и вызвало многочисленные отклики и полемику - восторженное признание и в достаточной мере жёсткую критику.

Общий эпиграф книги (на титульном листе):

γνώσις αγάπη γίνεται - «познание порождается любовью»

Св. Григорий Нисский. О душе и воскресении

«Столп», в общих своих тенденциях, обладает характерными признаками, свойственными течениям философской и общественной мысли России конца XIX - начала XX века, которые принято с некоторых пор интегрально именовать «философией всеединства». Поражает, прежде всего, насыщение источниками, привлечёнными автором к рассмотрению и аргументации тех или иных тезисов - начиная с санскритских и древнееврейских, патристики, и, кончая новейшими по тому времени трудами - от Дж. Ланге, А. Бергсона и З. Фрейда до Н. В. Бугаева, П. Д. Успенского и Е. Н. Трубецкого. В книге, на фоне общей, «заданной», тематики, анализу подвергнуты проблемы, касающиеся вопросов - от физиологии до цветовой символики (от античного хроматизма до гаммы иконописного канона), от антропологии и психологии до богословских догматов.

В немалой степени, вопреки указанному одобрению клира, критике со стороны ортодоксии (по определению) книга была подвергнута именно за эклектизм и привлечение источников, по своей сути чуждых схоластике доказательного богословия, за излишнюю «рассудочность» и умонастроения, близкие чуть ли не к «монофизитству». И напротив, философы бердяевского крыла упрекают автора в «стилизации православия». А уже почти через четверть века мы встречаем такую характеристику, исходящую от эмигранта, православного богослова:

Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания. И очень характерно, что в своей работе он точно отступал назад, за христианство, в платонизм и древние религии, или уходил вкось, в учения оккультизма и магию... И сам он предполагал на соискание степени магистра богословия представить перевод Ямвлиха с примечаниями.

Прот. Григорий Флоровский

Как бы то ни было, творение это волновало и продолжает волновать не только философов разных взглядов и направлений, но и всех, кто интересуется вопросами, так или иначе возникающими в точках соприкосновения очень многих аспектов бытия и умопостижения: мировосприятия и веры, реальности и знания.

Один из основоположников интуитивизма отмечает, что присланная в 1913-м отцом Павлом книга способствовала его постепенному возвращению в лоно церкви, и к 1918 году он уверовал; ещё через 33 года он напишет:

Флоренский проводит грань между иррационалистическим интуитивизмом и русским интуитивизмом, который придаёт большую ценность рациональному и систематическому аспекту мира. Истину нельзя познать ни посредством слепой интуиции, при помощи которой познаются разрозненные эмпирические факты, ни посредством дискурсивного мышления - стремления к сведению частичного в целое путём сложения одного элемента с другим. истина становится доступной сознанию только благодаря рациональной интуиции, доводящей сочетание дискурсивной дифференциации ad infinitum с интуитивной интеграцией до степени единства.

Н. О. Лосский

Оформлению книги П. А. Флоренский придавал особое значение, пристальное внимание было уделено макету издания, гарнитурам и вёрстке, иллюстрациям и заставкам, предваряющим главы. Этот интерес П. А. Флоренского к типографике, и гравюре, книжной иллюстрации, наконец, к изобразительному искусству как таковому во всём его многообразии, находит выражение и во многих других его произведениях, он скажется и на последующем совместном с В. А. Фаворским теоретическом и педагогическом творчестве во Вхутемасе.

Но ещё весной 1912-го, за два года до публикации труда, вот что пишет сам Павел Флоренский своему старшему другу В. А. Кожевникову (1852-1917), избранному в том же году Почетным членом Московской Духовной Академии:

Мой «Столп» до такой степени опротивел мне, что я часто думаю про себя: да не есть ли выпускание его в свет акт нахальства, ибо что же на самом-то деле понимаю я в духовной жизни? И быть может, с духовной точки зрения он весь окажется гнилым.

Таким образом, можно понять, что характеризующую экстраполяцию Г. В. Флоровского можно счесть справедливой только относительно данного произведения П. А. Флоренского. И этот, в определённом смысле, центральный труд начинающего пастыря в большей степени демонстрирует огромный потенциал, широту охвата видения и перспективы развития мировоззрения последнего, нежели кредо во всей полноте.

На фоне вышесказанного интересным представляются следующие предположения самого отца Павла: «1916. IX. 10. Церковь, в <1 нрзбр.> которой я так знаменательно определился, оказалась направлен<ной> не на восток, а на запад (против Обит<ели>). - Не есть ли это знамение мое<го> интереса к язычеству, к античности. - Так мне дано, кроме символ<ического> значения, ещё и созерцание красоты: ЗАКАТА и Лавры. Наша церковь направлена на Пре<подобного> Сергия - ориентирована на Сергия».

«У водоразделов мысли»

Вполне обоснованное разъяснение диалектики творчества священника Павла Флоренского даёт игумен Андронник (Трубачёв), который отмечает, что дух теодицеи к этому времени внутренне уже был чужд отцу Павлу - «Столп…», ещё не будучи опубликованным, стал пройденным этапом - и неслучайно в поле духовного зрения философа первоначально был неоплатоник Ямвлих, перевод и комментарии которого предполагались в качестве магистерской диссертации. «Таинства брака (1910) и священства (1911) явились теми семенами, из которых творчество отца Павла смогло расти в новом направлении - антроподицеи ».

Предание семьи Флоренских о сохранении главы преподобного Сергия

Отец Павел через Успенские ворота прошел в Лавру и направился в келью наместника. О чём говорил они с архимандритом Кронидом, знает только Господь. Лишь стены древней обители были свидетелями тайной вечери, на которую сошлись члены Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры П. А. Флоренский, Ю. А. Олсуфьев, а также, вероятно, граф В. А. Комаровский и ставшие впоследствии священниками С. П. Мансуров и М. В. Шик. Они тайно вошли в Троицкий собор и сотворили молитву у раки с мощами Сергия Радонежского. Затем вскрыли раку и изъяли честную главу Преподобного, а на её место положили главу погребенного в Лавре князя Трубецкого. Главу Преподобного схоронили в ризнице и покинули Лавру, дав обет молчания, не нарушимый ими во всех тяготах их земного бытия. Только в наши дни по крупицам, по разрозненным воспоминаниям удалось воссоздать картину событий восьмидесятилетней давности.<…>

В начале 30-х годов накатилась новая волна арестов, в 1933 году был арестован П. А. Флоренский. В посадскую тайну посвятили Павла Александровича Голубцова, ставшего позже архиепископом Новгородским и Старорусским. Голубцов тайно перенёс ковчег и схоронил его в окрестностях Николо-Угрешского монастыря недалеко от Люберец. Вскоре П. А. Голубцов также был арестован, а из заключения попал на фронт. После демобилизации он перенёс дубовый ковчег в дом племянницы Олсуфьева Е. П. Васильчиковой. Незадолго до кончины Екатерина Павловна рассказала о том, что ей известно о тех событиях.

Екатерина Васильчикова также проходила по сергиево-посадскому делу.

Чудом, с помощью Е. П. Пешковой Кате Васильчиковой удалось избежать лагерей. С трепетом говорила Екатерина Павловна о том, как хранила ковчег, поставив на него для конспирации цветочный горшок. Словно тепло какое шло от того места, вспоминала она. Домашний цветок семейства лилейных жил на окне квартиры Васильчиковых в высотке на Красной Пресне. Цветок подсыхал и умер вслед за своей хозяйкой несколько лет назад.

На Пасху, 21 апреля 1946 года Лавра была вновь открыта, а глава Преподобного втайне заняла своё прежнее место в гробе Преподобного. Мощи Преподобного были возвращены Церкви. Возвращен был и Успенский собор Троице-Сергиевой Лавры. Троицкий же собор оставался в ведении музея. Там же оставалась и серебряная рака для мощей с сенью, возведенная в царствование императрицы Анны Иоанновны. Раку передали Церкви после того, как кто-то из заезжих чужеземцев выразил недоумение о том, что рака и мощи находятся в разных соборах. Троицкий собор вернули Церкви позже. И только тогда мощи Преподобного заняли своё место.

Вот эту-то тайну и хранил все годы заключения и лагерей священник Павел Флоренский. В этой тайной его жизни не было места страху, унынию, отчаянию. Из этой жизни он мог общаться с близкими тем способом, которым продолжает это делать сейчас - через молитву и Господне посредничество. «Я принимал … удары за вас, так хотел и так просил Высшую Волю», - писал о. Павел жене и детям (18 марта 1934). Но он нёс страдания и за сохранение Тайны. Он оберегал одну из немногих неоскверненных святынь России. Быть может, в этом и состояло церковное служение, возложенное на него в главном месте и в главный момент его земного пути.

Сохранилась записка «Вопросы священника отца П. Флоренского относительно мощей Преподобного Сергия». Записка написана почерком Ю. А. Олсуфьева и не датирована, но из самих вопросов явно, что они составлены после вскрытия мощей 11 апреля 1919 года. Весьма вероятно, что цель некоторых вопросов - подготовиться к замене главы Преподобного Сергия.

Из воспоминаний архиепископа Сергия (Голубцова): «Голову Трубецкого похоронили у алтаря Духовского храма, совершив по нему панихиду». Здесь же о. Сергий завещал похоронить и себя.

Павел Александрович Флоренский родился 21 января 1882 года в местечке Евлах на западе нынешнего Азербайджана. Его родословная по отцу уходит в русское духовенство, а мать происходила из старинного и знатного армянского рода.

Семья Флоренского перед отъездом старшего сына Павла на учебу в Санкт-Петербург. Весна 1900 года. Сидят: Александр Иванович Флоренский, Раиса, Павел, Елизавета, Ольга Павловна, Александр; стоят: Ольга, Елизавета Павловна Мелик-Беглярова (Сапарова), Юлия

Флоренский рано обнаружил математические способности и по окончании гимназии в Тифлисе поступил на математическое отделение Московского Университета. По окончании Университета Павел Александрович поступил в Московскую Духовную академию.

Еще в годы студенчества его интересы охватывают философию, религию, искусство, фольклор. Он входит в круг молодых участников символического движения, завязывает дружбу с Андреем Белым, и первыми его творческими опытами становятся статьи в символистских журналах «Новый Путь» и «Весы», где он стремится внедрять математические понятия в философскую проблематику.

Михаил Александрович Новосёлов (слева), руководитель "Кружка ищущих христианского просвещения в духе Православной Христовой Церкви", в котором принимали участие симинарист Павел Флоренский (в центре) и философ С. Н. Булгаков

В годы обучения в Духовной Академии у него возникает замысел книги «Столп и утверждение истины», большую часть которой он завершает к концу обучения. После окончания Академии в 1908 году он становится преподавателем философских дисциплин. В 1911 году принимает священство. В 1912 году его назначают редактором академического журнала «Богословский вестник».

В 1918 Духовная Академия переезжает Москву, а затем и вовсе закрывается.

В 1921 закрывается Сергиево-Пасадский храм, где Павел Флоренский служил священником. В период с 1916 по 1925 он работает над религиозно-философскими работами: «Очерки философии культа», «Иконостас».

Параллельно Павел Александрович занимается физикой, математикой, работает в области техники и материаловедения. С 1921 он работает в системе Главэнерго, принимая участие в ГОЭЛРО, а в 1924 выпускает монографию о диэлектриках.

Во второй половине двадцатых годов круг занятий Флоренского вынужденно ограничивается техническими вопросами. Летом 1928 его ссылают в Нижний Новгород. Но в этом же году, по просьбе Е. П. Пешковой, его возвращают из ссылки.

В начале тридцатых годов против Флоренского развязывается огромная кампания в советской прессе со статьями погромного и доносительского характера. 26 февраля 1933 его арестовывают и через 5 месяцев его приговаривают к 10 годам заключения.

В сентябре 1934 его перевели в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), куда он прибыл 15 ноября 1934 года. Здесь он работал на заводе йодной промышленности, где занимался проблемой добычи йода и агар-агара из морских водорослей и сделал ряд научных открытий.

Некоторые источники утверждают, что между 17 и 19 июня 1937 Флоренский исчез из лагеря. 25 ноября 1937 постановлением Особой тройки Управления НКВД по Ленинградской области Флоренский был приговорен к высшей мере наказания «за проведение контрреволюционной пропаганды». Согласно архивным данным - расстрелян 8 декабря 1937 года. Место его гибели и захоронения неизвестно.

Существуют некоторые легенды, которые утверждают, что Флоренский не был расстрелян, а еще долгие годы работал без права переписки в одном из секретных институтов над военными программами, в частности, над советским урановым проектом. Эти легенды подтверждались тем обстоятельством, что вплоть до 1989 не были точно известны время и обстоятельства его смерти. В 1958 после реабилитации родным Флоренского была выдана справка о его смерти в лагере 15 декабря 1943. .

В письме сыну Кириллу от 3-4 июня 1937 Флоренский излагал ряд технических подробностей способа промышленного получения тяжелой воды. Как известно, тяжелая вода используется только для производства ядерного оружия.

Именно из-за поднятых в письмах вопросов о производстве тяжелой воды, Флоренский исчез из лагеря в середине июня 1937, ведь, как известно секретных институтах заключенные часто лишались права переписки.

Иная легенда гласит, что между вынесением Флоренскому смертного приговора и приведением его в исполнение прошло 13 дней. В обычных случаях приговоры особых троек приводились в исполнение в течение 1-2 суток. Возможно, задержка с исполнением приговора была вызвана тем, что заключенный был доставлен в Ленинград из Соловков или, же наоборот.

И естественно, остается ничтожная вероятность того, что Флоренский мог работать под чужим именем в одном из закрытых научно-исследовательских институтов НКВД.

bibliotekar.ru ›filosofia/91.htm

П. Флоренский с П. Каптеревым в лагере

В последнем письме с Соловков Флоренский с надеждой говорит, как бы приглашая нас к диалогу: «В конце концов таю́ радость в мысли, что когда будущее с другого конца подойдёт к тому же, то скажут: «Оказывается, в 1937 году уже такой-то NN высказывал те же мысли, на старомодном для нас языке. Удивительно, как тогда могли додуматься до наших мыслей!» И пожалуй, устроят ещё юбилей или поминки, которым я буду лишь потешаться. Все эти поминки через 100 лет удивительно высокомерны…»

Многие великие слова, сказанные Флоренским, сбылись, разве что кроме опасений высокомерия потомков - до высокомерия ли нам перед неувядающей памятью о таких незабываемых людях, как отец Павел, тем более сейчас?.. - ведь Слово, по Флоренскому, - это «бесконечная единица», объединяющая сила-субстанция, внутреннюю мощь которой постигает кудесник в своём волховании, формируя таким образом само бытие вещей; Слово - человеческая энергия, и рода человеческого, и отдельного лица.

http://www.topos.ru/article/on…

Флоренский. Религиозно-философские чтения.

Из предислоовия

Обращение в столь трудные, особенно для интеллигентных россиян, времена к духовным свершениям предков, есть свидетельство свободного, искреннего и бескорыстного движения души, её инстинктивной жажды прозрения и выздоровления. Это свидетельство того, что нам ещё небезразличны ни дело исторической правды и справедливости, ни понятия нравственного долга, национальной совести, чести и достоинства.
Знаменательно, что инициатива в этом исходит из костромской земли, с которой неразрывно связаны имена о. П. Флоренского и В. В. Розанова. Обнадеживает, что деяние это объединило людей столь разных жизненных позиций, образования, профессии, политических и иных воззрений. В этом нельзя не видеть реальный шаг к духовному единению, без которого нет и не может быть ни гражданского мира и согласия, ни житейского благополучия. И, наконец, знаменательно и обнадеживающе то, что само это событие стало возможно как усилиями и стараниями гражданских лиц и учреждений, так и благодаря деятельной помощи Русской Православной Церкви в лице Костромского епархиального управления

Философские идеи П. А. Флоренского и современность

Образ мыслителя П. А. Флоренского

Флоренский, подобно крестьянину-пахарю, перепахивающему каждый год землю для нового плодоношения, перепахивает душу. Заинтересованный читатель, независимо от того, насколько он воспринял это учение, насколько согласился с ним, прежде всего впитывает в себя образ Учителя и испытывает те же чувства к нему, какие высказал он о Гамлете: «…Ведь и для нас мучился он, и из-за нас погиб он, ища пути, по которому можно перейти к новому сознанию… Не чувствуем ли, слушая его, что нет времени между нами, что это подлинный брат наш, говорящий с нами лицом к лицу».
Само слово «образ» — очень ёмкое и многозначное — более всего, на наш взгляд, подходит к самобытной трактовке Флоренским различных понятий, к исследованию разных сторон жизни. Например, разум определяется им как «нечто живое и центростремительное — орган живого существа, модус взаимоотношений познающего и познаваемого, то есть, вид связи бытия». Нам же более привычно то представление о разуме, которое отвергает Флоренский: «геометрическое вместилище своего содержания».

Соотношение и зависимость разума и Истины.

При изучении Флоренского встаёт перед нами вопрос, на чём более сосредоточиться — на критическом анализе прочитанного или на выяснении следствий для каждого из нас от «перепаханной души». (Здесь следует напомнить, что на протяжении целой человеческой жизни существовал известный запрет на обширные области знаний.)
В. В. Розанов писал С. Н. Булгакову о Флоренском: «Он есть… священник», подчеркивая этим самое главное во Флоренском. Но мы в нашем времени не знали священников вообще, и тем более священников, занимающихся вместе с богословием (и часто на основе его) также и философией, и математикой, и филологией, и многим другим. Невольно встают перед нами в совокупности образы Леонардо да Винчи и Николая Кузанского.
И всё же, не претендуя на многое, рассмотрим критически из доступной нам области знания статью «Имена». В целом подход к слову, к писателю, к литературному произведению определяется у Флоренского сильным влиянием эпохи символизма в литературе.
При трактовке образа и значения главного героя через его имя, на наш взгляд, теряется образ самого автора, а также и образ созданного им Слова (ср. «Слово о законе и благодати», «Слово о полку Игореве» и т.п.). В таком случае мы не чувствовали бы и самого отца Павла, стоящего за именами в его письменах. Но это не так. Без этого могучего образа изыскания автора рассыпались бы на отдельные абстрактности или, в лучшем случае, остались бы позитивистской системой неких научных знаний. Но против подобной «голой» систематики, как мы теперь знаем, выступал непрерывно сам Флоренский.

Понятие «перехода» у Флоренского.

Переход от логического аппарата к конкретно-чувственному опыту происходит у Флоренского в момент отчаяния сознания от попытки «болезненного» разума познать мир по частям. Рассыпание и мира, и сознания. Переход, таким образом, одно из важнейших понятий у Флоренского: переход от «предмысли» к самой мысли, переходы между «я», «ты», «он» — понятие о троичности. Переходы от языческого сознания к христианскому (статья «Гамлет»). Наш переход, в свою очередь, из мира сугубо материального, прагматического в мир Павла Флоренского обещает нам Истину «в первой инстанции», которую мы так опошлили своим иронизмом. Вместе с тем, не забудем, что одновременно с попранием церкви Христовой произошло и попрание другой святыни для нас — земли, с которой ушел истинный землепашец и которая также дорога была Флоренскому-патриоту, Флоренскому-натуралисту, Флоренскому - собирателю народного творчества.

Семенов Р. А. (Галичский район)